Разговор как-то заглох, и я полежал немного с закрытыми глазами…А потом уснул. Разбудил меня только шум, поднявшийся когда к электростанции подъехали машины с подкреплением, что само собой вызвало большой ажиотаж. И некоторое недовольство в сторону наших товарищей, которые добирались сюда так долго.
— Где вас носило столько времени?! Семь! Семь гребенных часов прошло с той минуты, когда мы запросили помощь по радио! — Я все еще шатался от слабости, но это не мешало мне спуститься вниз при помощи другого больного, у которого ноги находились в полном порядке, а вот грудь была туго обтянута бинтами. Лягнувшая его подкованным копытом лошадь сломала парню ребра несмотря на то, что он прилежно таскал сделанную в наших мастерских самодельную стальную кирасу. И спустившись на первый этаж первым, что мы увидели, оказался Егор, который позабыв о субординации, возмущенно орал на Мирохина. — Мои люди еле-еле успокоили последними патронами аж трех динозавров, которые к нам ломились на запах крови! Хорошо еще, мелких, а не каких-нибудь тирексов или огнедышащих драконов! Да за это время пешком можно было бы туда и обратно два раза сбегать!
— Наши наблюдатели заметили парочку всадников буквально за минуту до того, как перед машинами стали открывать ворота. Мы подумали, что нападение на вас может быть попыткой выманить основной состав вооруженных сил из крепости. — Егор замолк, но на лице солдата зло заиграли желваки. Он был зол, поскольку ему практически прямым текстом объявили — застрявшую на электростанции группу решили отдать врагу на съедение. И я, честно говоря, вполне разделял это чувство…Но в то же время мог понять и Мирохина. Если бы противник подловил вооруженные силы анклава на марше, то разбил бы последних защитников Новокузьминска по частям. Сначала одну группу, потом другую, а под конец и лишившиеся большей части защитников стены штурмовать можно. — Но, кажется, это все же были не рыцари, а кто-то еще. Мы не смогли их поймать, но сфотографировали при помощи квадракоптера, и на бронированных извращенцев они мало смахивали. Скорее уж на каких-то индейцев родом с Дикого Запада, поскольку были с ружьями и в шапках из птичьих перьев.
— И сколько вы ловили этих чингачгуков? — Задал я вопрос Мирохину, с трудом удерживаясь от того, чтобы вставить в свою речь какое-нибудь нецензурное словечко. — Часов пять?!
— Всего четыре, — смутился лейтенант, опуская глаза. — Просто потом, уже когда ехали к вам, неподалеку от центра города пришлось сделать вынужденную остановку и почти час потратить на ремонт одной из машин, после того как прямо в капот её долбанул бешенный трицератопс. Никак мы их, блять, не приучим, что огнестрельного оружия и людей, которые им владеют, надо бояться!
— Ящерицы тупые, даже если они и гигантские. Не зря та штука, которая отвечает за наши инстинкты, называется рептильный мозг. — Пожал плечами молодой парень, которого я часто видел в госпитале. Видимо тот самый недоучившийся стоматолог. — И уж если люди из-за неё регулярно попадают в беду, то страдая от депрессии из-за пустяков, то становясь сверхагрессивными там, где надо просто сесть и подумать, то про динозавров вообще и говорить то нечего.
— Ладно, сейчас не время ругаться, — я понял намек и постарался взять себе в руки. — И, кстати, раз уж я все равно уже встал и еще не обедал, покажите мне как этих рыцарей. Сначала дохлых, ну а потом уже и на живого взглянем.
Тела убитых рыцарей оперативно обезглавили, дабы исключить возможность поднятия мертвых, а после избавили от всего имеющего хотя бы теоретическую ценность и оттащили к забору, ограждающему территорию электростанции. Чтобы если какой хищник все же вломится внутрь, то начал пировать ими, а не охотился на нас. Покрытые кровью трупы выглядели весьма неприглядно, да и слетевшиеся на запах крови насекомые тоже вызывали отвращение, однако после Конца Света в Новокузьминске не осталось, наверное, никого, кто не оказался бы вынужден привыкнуть к лицезрению подобных ужасов. По крайней мере, сейчас среди этой груды мертвого мяса отсутствовали те, кем мы дорожили. И все убитые рыцари действительно были людьми, ну или же отличия от представителей человеческой расы следовало искать у них с микроскопом.
— На гусаров похожи с этими их вощеными усиками, — решил Мирохин, разглядывая сложенные в рядок головы. Большинство рыцарей были темноволосыми взрослыми мужчинами, однако затесалась среди них парочка рыжих и один блондин. Возраст убитых колебался лет так от двадцати пяти до сорока, самый старый из них имел чуть-чуть морщин и седые пряди на висках. Волосы покойные кавалеристы носили довольно длинные, заплетали их в косы и укладывали в пучки, видимо создавая таким образом дополнительную подкладку под шлем. Непременной деталью их облика являлась также растительность на лице, аж блестящая от пропитывающего её лака. Обрамляющие верхнюю часть рта усы были весьма профессионально уложены волос к волоску и торчали ввысь настоящим полумесяцем. В перерывах между пытками и изнасилованиями своих жертв рыцари видимо весьма тщательно заботились о своей внешности. — А еще не нравятся мне их лица…Какие-то они не такие, как у обычных мертвецов…