Ивар изучал меня.
— Ох, это нехорошо. Почему бы нам всем не спуститься в дом? Триша готовила чай со льдом, пока я не ушел. Он должен быть уже готов.
Как во сне, я последовала за ним в дом. Мы сели на крытом крыльце, и Ивар принес кувшин с чаем и несколько стаканов.
— Зачем делать ожерелье, которое могло бы задушить ребенка? — спросил Кэрран.
— Это долгая история. — Ивар вздохнул. — Я так понимаю, вы знаете, кто я?
— Дверг. Гном.
— Верно. — Ивар посмотрел на свои руки. Они были большими, непропорциональными его телу. — Я работаю с металлом. Сколько я помню себя, металл говорил со мной. Некоторые вещи, которые я делаю, безобидны. Плуги, подковы, гвозди. Некоторые — нет. В свое время я сделал клинок или два. Дело в том, что, когда клинок выходит из твоих рук, ты не можешь контролировать, для чего его используют. Но я пытаюсь.
— Как с Дагфинном? — догадалась я.
Ивар кивнул.
— Как дела у этого мальчика?
— Хорошо, — сказал Кэрран.
— Приятно слышать. Он был немного темпераментным.
Ивар посмотрел вдаль, на берег реки, где Родерик и Рукус гонялись друг за другом.
— Триша — моя вторая жена. Моя первая, Лиза, ну, она была… Насколько я могу судить, она была эльфийкой. Конечно, нет способа узнать наверняка. Однажды она появилась на пороге моего дома и осталась. Она была прекрасна. У нас родилась дочь, но жизнь в долине была не для Лизы, поэтому однажды утром я проснулся, а она ушла. Оставила ребенка со мной. Я делал все возможное, чтобы вырастить ее. У нее были золотые волосы, моя Аурелия. Но я плохо ее воспитывал. В ней никогда не было ни тепла, ни сочувствия. Я не знаю, почему. Она была уже совсем взрослой, когда в долину пришел молодой человек. Он сказал, что хочет стать моим учеником. Чтобы знать секреты кузнечного ремесла. Обычно я не беру подмастерьев, но у мальчика был талант, и мы с ним заключили сделку. Он останется со мной на десять лет.
— Десять лет — это долгий срок, — заметила я.
— Достаточно, чтобы научиться не причинять вреда, — сказал Дулиттл.
Ивар бросил на него благодарный взгляд.
— Вы верно понимаете. За десять лет ремеслу не научишь. Мне шестьдесят, и я по-прежнему каждый день учусь чему-то новому. Но я подумал, что десяти лет будет достаточно, чтобы научить их, что нужно делать, а что нет и когда. Нельзя просто передать человеку такую власть и выпустить его в мир без руководства. Поэтому мы с Колином заключили сделку. Он наденет золотой ошейник и останется здесь, в долине, чтобы научиться всему, чему я смогу его научить. Если он покинет границу долины до истечения срока, ошейник убьет его. Он понял, что пути назад не будет. Как только он надел ошейник, он должен был остаться здесь на десять лет.
— Аурелия решила уехать?
Ивар кивнул.
— У нее не было навыков. В Каширсе есть школа, и я пытался отправить ее туда, но она бросила. Ей это было неинтересно. Работа с металлом тоже не нравилась. Она считала ее грубой и обыденной. Это моя собственная вина: я объяснил ей, что такое деньги и что во внешнем мире нельзя жить только за счет земли и обмена, как мы делаем здесь. Поэтому она решила, что Колин позаботится о ней. Однажды я пошел в горы к старой шахте Купера, а когда спустился, их уже не было. Я предупредил Колина, что если ему удастся снять ошейник, то он попытается найти его снова, и он не сможет сопротивляться. Как я понял, Аурелия каким-то образом сняла его с него, и они, должно быть, продали его. В ожерелье было много золота.
Теперь все приобрело смысл. Колин зарабатывал деньги. Он был нужен ей живым, чтобы заботиться о ней. Родерик был всего лишь случайностью.
— Колин больше не занимается кузнечным делом. Он бухгалтер. Я не думаю, что он вообще помнит о своем пребывании здесь. Судя по тому, как он повел себя, когда увидел ошейник, я не уверена, что он знал, что это такое. У них с Аурелией была дочь. Ожерелье убило ее. Это их сын. Аурелия надела на него ожерелье, чтобы уберечь Колина от него.
Лицо Ивара дернулось.
— Ожерелье никогда не должно было следить за кровью. Оно предназначалось только для того, чтобы удержать Колина здесь.
Родерик поднялся по лестнице. Его лицо раскраснелось.
— Нам ведь еще не обязательно уходить, правда?
Я не повезу его обратно к этой суке.
Ивар посмотрел на своего внука. В нем была печаль и сожаление. Много сожаления. Я видела, как они похожи: те же темные волосы, тот же серьезный, мрачный взгляд в глазах.
— Тебе здесь нравится? — спросил Дулиттл.
Родерик кивнул.
Медмаг посмотрел на гнома.
— Второй шанс выпадает нечасто.
Напряжённое лицо Ивара расслабилось.