После таких страшных картин моё сексуальное возбуждение сразу уменьшалось процентов на пятьдесят. И вот эти пятьдесят процентов тут же перекинулись на образ Василисы…
Женский голос троллейбуса, объявляя мою остановку, напомнил оба сексуальных образа, мелькающие у меня у меня в голове. Я выпрыгнул на мокрый тротуар, пахнущий мокрой землёй и кошатиной и пошёл к дверям УВД.
Показывать удостоверение не понадобилось — постовой, Гришка Костылин, знал меня как облупленного, и вяло сжав мне худыми пальцами руку, тихо шепнул, заговорщицки наклонившись к моему уху:
— Тебя с утра разыскивает начальник УВД. Рвёт и мечет. Злой, как собака. Будь осторожен. Свалил бы ты куда-нибудь на «землю»… типа ты в розыске, работаешь. Пусть остынет.
— Спасибо, Гриш — неприятно удивился я — вроде бы за собой косяков не знаю, за что такие репрессии, не в курсе?
— Нет. Он уже к Федоренко заходил, и тот к нему три раза бегал по вызову. Чего там творится — я не в курсе.
Выслушав рекомендации опытного товарища, резко повернул назад, дабы последовать совету тёртого и прожженного Гришки, но полоса неудач, начавшаяся вчерашним утром, похоже что на сломанном такси не закончилась. Я с разбегу врезался в живот Лопаточкина, замнача. Он радостно ухватил меня за руку и с восторгом объявил что вынужден сообщить пренеприятное известие — меня ждёт начальник УВД на беседу. Видимо наконец-то заметил мою вечную расхлябанность и несобранность. Один мой внешний вид чего стоит! Я никогда не пройду строевого смотра, и заработаю выговор — это без сомнения.
Следом за Лопаточкиным я потянулся по пахнущему туалетом коридору на второй этаж, чтобы преодолеть порог комнаты, украшенной высоченными дубовыми дверями — приёмной начальника УВД.
Когда я видел эти монументальные двери, достойные фараонов Египта, я всегда думал о том, что каждый начальник, выбравшийся на такой уровень, почему-то выдаёт склонность к гигантомании, или же ему и вправду кажется, что все остальные людишки по сравнению с ним есть ничтожные черви, копошащиеся у его ног. Ну, как на рисунках, изображавших фараонов — гигантская фигура какого-нибудь Эхнатона, и мааааленькие фигурки подданных у его ног. Видимо эти самые громадные двери призваны подчеркнуть ничтожность всяк сюда входящего.
Секретарша Вера строго посмотрела на меня сверху вниз — и это при её росте в полтора метра — сказала, осуждающе и печально:
— Шеф разыскивает тебя с самого утра и не может найти!
— Мне чего теперь — ночевать в УВД? — огрызнулся я — жить тут? В принципе я согласен, если ты будешь греть меня долгими скучными ночами!
— Мне есть кого греть — пренебрежительно покачала головой Вера — и мой мужчина гораздо солиднее некоторых младших лейтенантов!
Она победно посмотрела на меня — понял ли я, как она нарочито выделила слово «младших»? Я понял. Но виду не подал. Хотя настроение и упало.
Двойные двери кабинета начальника приоткрылись и из них выглянул Лопаточкин:
— Кольцов, заходи!
Вхожу:
— Здравия желаю, товарищ полковник! Младший лейтенант Кольцов!
Начальник внимательно смотрит на меня тяжёлым взглядом карих глаз, и присесть не предлагает. Плохой знак.
— Ты что творишь, младший лейтенант Кольцов? — голос начальника тяжек и укоризнен, будто я только что изнасиловал секретаршу Верочку прямо на КУПе, святая святых отдела.
— Не знаю, товарищ полковник!
— Зато я знаю! — слова начальника падали, как тяжёлые гранитные камни — вместо того, чтобы бороться с преступностью, исполнять свои непосредственные обязанности в качестве оперуполномоченного по розыску, ты используешь свои магические способности для того, чтобы околдовывать девиц! Да не просто девиц, а таких, за которых не только погоны отшибут, но и голову! Как так получается, а, Кольцов?
— Это наветы, товарищ полковник. Эта баба просто дура! Я и заклинания такого не знаю, и уровня моего недостаточно, чтобы наложить заклятие подчинения! Она напридумывала себе, а теперь бегает с жалобами! Кстати — обещала нам спонсорскую помощь, если мы найдём её дочь — наш кабинет отремонтировать, мебель поставить — и обманула. Она лживая и нехорошая женщина!
— Она обещала, если вы просто найдёте, а не станете в себя влюблять! — рявкнул полковник — ты знаешь, во что это вылилось? Нет? Я тебе скажу. Дочь этого предпринимателя, Василиса, сегодняшней ночью попыталась покончить с собой, перерезав себе сосуды на запястьях!
— А я тут причём? Я что ли её заставлял? — попытался трепыхнуться младший лейтенант Кольцов и тут же был остановлен начальственным рыком:
— Молчать, когда с тобой твой непосредственный начальник говорит! Распустились! Дисциплину забыли! Обнаглели!
— Я же говорил — надо смотр устроить — вмешался Лопаточкин — уверен, у него сейчас с собой нет ни носового платка, ни свистка, ни расчёски! Выходит на службу — без свистка! Что может получиться из этого младшего лейтенанта?!
В кабинете воцарилось долгое молчание, прерываемое лишь сиплым дыханием начальника. Потом он поднял глаза от стола, и со вздохом сказал:
— Садись, пиши рапорт.
— Что, увольняете? — убитым голосом спросил я, и представил глаза матери, скорбно смотрящие на беспутного сына, отца, пожимающего плечами и бодро покрикивающего: «Ничего, ничего — освободилось место слесаря, Мишка запил, и его попёрли со станции. Пойдёшь работать, хватить хреном груши околачивать, настоящим делом займёшься! Машины всегда ломаются. Их ремонтировать надо. И заработки приличные, и уважение. А что менты — тьфу одно! Их никто не любит!»
— Пиши рапорт на отпуск за свой счёт. На полгода.
— Это с чего вдруг? — не понял я — а жить на что? Я ведь всё-таки работаю тут, деньги зарабатываю! А как же мой отдел, мои розыскные дела? С ними кто будет заниматься?
— Федоренко решит кому передать. Ты поступаешь в распоряжение семьи Гриньковых. Будешь делать то, что они скажут. Типа — телохранитель дочери. Оружие сдай — понадобится, они тебе своё дадут. Насчёт зарплаты не беспокойся — они тебе заплатят за каждый месяц. Стаж у тебя не прерывается, так что не переживай. Девица ведь из-за тебя собиралась свести счёты с жизнью. Из-за того, что не может соединиться с тобой в счастливых объятиях. Твоя задача сделать так, чтобы она от тебя отстала, забыла, прогнала. И как ты этого добьёшься — меня не волнует. Любым способом. Иначе…
— А если я не хочу идти к ним работать? Если я хочу остаться в отделе и не буду писать никаких рапортов? — на всякий случай попробовал я взбрыкнуть, чтобы прощупать ситуацию.
— Тогда тебя уволят с волчьим билетом и пойдёшь ты работать в народное хозяйство. Причина увольнения? Не беспокойся, найдём…
Я и не беспокоился. Знал — точно найдут.
— Число какое поставить?
— Завтрашнее. Завтра с утра явишься к их дому. Адрес у Федоренко. Оставляй рапорт у Веры. Всё, вали отсюда, видеть тебя не хочу!
Довольный, что закончилось всё не так уж и плохо, и раздосадованный тем, что убедился в очередной раз — правды в мире нет! — я выкатился из кабинета начальника.
Верочка молча приняла рапорт, удивлённо подняв рисованные бровки, и я пошёл в нашу берлогу, побщаться с Семёнычем и сдавать дела. Будущее было совершенно непонятно, странно и фантастично. Даже для мага.
Глава 3
— Привет — хмуро отреагировал на моё появление Семёныч, восседающий на своём месте в углу комнаты — был уже у начальника, в курсе?
— В курсе — вздохнул я тяжко и уселся на свой стул, упёршись взглядом в крышку стола, ставшего мне за полгода родным и близким.
— Ну и что ты думаешь по этому поводу? — Семёныч что-то писал, периодически бросая быстрый взгляд в мою сторону.
— Нет — а что я должен думать, в самом-то деле? Меня поставили перед фактом — вали в эту семейку и занимайся охраной ейного тела. Угрожая при этом отправить меня в народное хозяйство. Кстати — а где все ребята?