Именно из-за Тришкиной натуры Вакулов и не среагировал должным образом, когда незнакомая девица набросилась на него с истеричным криком: «Попался, мерзавец!»
Устало вздохнув, Иван постарался улыбнуться как можно более любезно и хотел, было, привычно сказать, что, мол, ошиблись вы, сударыня.
Не успел…
Летящий ему в голову кулак Вакулов заметил краем глаза, но отчаянная попытка уклониться не увенчалась успехом — врезали качественно, и сознание накрыло черной пеленой.
ЭКСПЕРИМЕНТ № 00889–12.
Настройка основной системы.
Народная Республика Афганистан,
апрель 1987 г.
…В принципе, у них и не осталось ни одного шанса с того самого момента, когда по головной и замыкающей колонну БМП одновременно врезали из гранатометов — развернуться на узком горном серпантине было просто негде. Головная «бэха» тут же превратилась в чадный факел, замыкающей повезло больше: кумулятивный заряд попал в двигатель, властной рукой останавливая машину и сметая с брони десант.
Заблокированный между двумя бензовозами БТР-70 попытался было расчистить путь к головной БМП — бывали случаи, когда мощности двух камазовских движков хватало, чтоб столкнуть с дороги запирающую огненный капкан бронемашину, но взорвавшаяся прямо перед ним автоцистерна преградила путь несколькими тоннами искореженных обломков и пылающего бензина. А мгновением спустя бронетранспортер накрыла огненная волна: рванул второй бензовоз, успевший по инерции сократить дистанцию, почти ткнувшись бампером в корму БТРа…
Впрочем, и экипажу, и десанту обреченного БТРа было уже все равно. Еще одна противотанковая граната аккуратно вошла в борт, и из всех люков и без того уже охваченной огнем бронемашины одновременно полыхнуло дымное жаркое пламя взорвавшейся соляры…
На этом все, по сути, и закончилось: засевшим на господствующей высоте моджахедам осталось лишь перебить зажатых между скалой и стометровой пропастью людей, расстрелять оставшиеся бензовозы и грузовики и уйти.
Мехвод замыкающей колонку «бэхи» погиб сразу, однако наводчик-оператор Сергей Грымов и ее командир, лейтенант Виктор Марков, от взрыва разворотившей МТО гранаты почти не пострадали. Хотя, конечно, «почти» — понятие на войне весьма растяжимое…
Несмотря на разбитый двигатель и заполнивший боевое отделение дым, электропривод еще работал, и Грымов довернул башню в сторону нависающего над горной дорогой склона. Подняв ствол на максимальный угол возвышения, он нажал на спуск, ориентируя прицел по заметным среди камней вспышкам душманских выстрелов. Эффективность от такой стрельбы была, конечно, почти нулевая, но все лучше, чем безропотно ждать второй гранаты в борт!
Тридцатимиллиметровая автоматическая пушка БМП захлебнулась судорожным кашлем, щедро расходуя осколочно-фугасные и трассирующие снаряды из первой боеукладки — от второй ленты, набитой бронебойно-трассирующими выстрелами, пользы во время подобного боя и вовсе никакой. Толку с того, что бронебойный снаряд способен с полутора километров прошить борт практически любого натовского БТРа? От противотанковой кумулятивной гранаты их алюминиевая броня защитит не лучше, чем фанера — от выстрела из «калаша»!
Отстрелянные гильзы закувыркались го броне, горячей волной потекли на исцарапанную гусеницами каменистую афганскую землю: орудие работало с максимальной, более пятисот снарядов в минуту, скорострельностью. Усеянный валунами склон немедленно покрылся десятками дымных разрывов. Впрочем, особого вреда укрывшимся за камнями душманам это принести не могло. Одна-единственаая мелкокалиберная пушчонка ненавистных «шурави» практически ничем не угрожала их заранее подготовленной огневой позиции. Что ни говори, а воевать необученные даже простейшей грамоте «духи» умели неплохо.
— …нахрен пацанов с брони смело! — Сергей не сразу узнал измененный ларингофоном голос командира. — Говорил ведь: сидите лучше внутри! Как чувствовал, б…!
Грымов бросил короткий взгляд на говорившего — вернее, кричащего — лейтенанта, тыльной стороной ладони отиравшего струящуюся из коса кровь: контузило. Да, командир прав: сидел бы десант под броней — может, к уцелел бы. Хотя вряд ли. Не зря ведь армейские острословы еще в первые годы этой странной войны обозвали БМП «братской могилой пехоты». Легла б граната на метр дальше — и пришлось бы их со стенок десантного отделения лопатой соскабливать.
Правда, теперь их придется соскабливать с дороги…
А вообще хреново, конечно. И пацанов жаль, и того крошечного шанса, что кто-то из спасшихся снимет высунувшегося из укрытия гранатометчика прежде, чем он превратит «бэху» в еще один пылающий факел, у них теперь нет. В подобных условиях танк или БМП без прикрытия — ноль без палочки: бой на горном серпантине — почти то же самое, что и бой в городе. Это еще немецкие фаустники в сорок пятом неплохо доказали: оставшийся на узкой городской улице без пехотного охранения танк сгорал за несколько секунд.
А вокруг меж тем парил сущий ад: двадцатиметровым факелом полыхнул еще один бензовоз; истерзанный пулями тентованный «Урал» сорвался с тормозов и грузно перевалился через край пропасти; рванул, вышибая люки и срывая башню, боекомплект первой сожженной БМП…
Блин, люди, ну кто так проводит колонны, а?! Без «вертушек» огневой поддержки, без оседлавшего опасные перевалы спецназа, без серьезного прикрытия бронетехники?..
Ну и что с того, что район признан «безопасным»? Что с местными достигнута какая-то там сомнительная «договоренность» на проводку колонны? Что всей той колонны — пять бензовозов да четыре «Урала» под прикрытием аж двух сраных БМП, одного едва живого БТРа первой промышленной серии и взвода необстрелянных, только из ферганской «учебки», пацанов? Не наплевали «духи» на ваши договоренности? Пропустили колонну? Суки вы, все вы суки, слышите — все…
Конечно, вскоре с ближайшего аэродрома поднимется дежурная боевая пара «крокодилов» и проутюжит НАРами эти усеянными стреляными гильзами и израсходованными гранатометными выстрелами склоны. Вот только «духов» там уже не будет, уйдут своими тайными тропами восвояси.
А потом, в назидание за нарушенную «договоренность», на пару ближайших кишлаков спикируют из выжженного солнцем поднебесья штурмовики, обращая в пыль фугасными бомбами и напалмом глинобитные духаны, но что это изменит? Кто вернет жизнь уже погибшим и прямо сейчас погибающим советским ребятам? Кто вернет им жизнь, а их самих — оставшимся в далеком Союзе матерям и невестам? Кто?..
…А ведь у нас все точно так же! Ничего с тех пор и не изменилось!..
Все эти кажущиеся долгими мысли пронеслись в голове Сереги Грымова по кличке Грымза — жалко парня, совсем ведь еще пацан… был! — за считанные секунды. Те самые секунды, что потребовались скорострельной автоматической пушке 2А42, чтобы выпустить по горному склону первую сотню из полутысячи штатных снарядов.
И это было последним, что успел сделать сержант Грымов в своей совсем недолгой девятнадцатилетней жизни.
Воткнувшаяся в крышу боевого отделения советская кумулятивная граната ПГ-7В, выпущенная из советского же гранатомета РПГ-7, с легкостью пробила тонкую броню и взорвалась внутри, превратив последнюю из бронемашин прикрытия уничтоженной колонны в фонтанирующий рвущимся боекомплектом факел…
— М-мать, снова!!!.. Больно-то как…
— Заканчивай придуриваться, Иван, — голос Игоря Довбаня донесся до Вакулова откуда-то из темноты.
«Он-то здесь какими судьбами? — вяло удивился Вакулов. Думать было тяжело — саднящая тупая боль то накатывалась на него, то отступала, подобно морским волнам. И желудок скручивало так, что его содержимое грозило выбраться наружу по собственной инициативе. — Неужели мы и в самом деле находимся на корабле?»