От ворот донесся бодрый рявк: магесса Шава вела в Школу группу новичков. Их было пятеро: четыре подлетка и взрослая женщина. Начать обучение в Школе можно было в любом возрасте, но так повелось, что маги обычно приезжали сюда в пятнадцать лет, когда заканчивали обучение у жрецов при божемольнях.
– Живее! Кучнее! – командовала гостями магесса.
Умма стала гадать: сколько из этих пятерых останутся – двое, трое, ни одного? Многие маги, приехавшие в Тамбо – город, где находилась Школа, – после разговора с магистрами шли на попятный. Нежданно обнаруживали, что здесь ждут не медовые пряники, а выматывающие занятия, требовательные наставники, строгие правила, и все это на протяжении шести лет.
Умма и сама в первые дни хотела сбежать отсюда, хотя бежать ей было некуда. Но со временем полюбила Школу. Ее узкие коридоры и высокие потолки, запах пыли в библиотеке, магический огонь, денно и нощно горящий в стенных нишах. Необычные фигурные окошки и плодовые деревья у ворот, уютные учебные комнаты и большие прохладные залы для общих занятий. Вечерами во всей верхней части самой высокой башни зажигают несчетное число огней, и тогда кажется, что над городом Тамбо парит величественный пылающий призрак. А когда пробираешься среди ночи в какой-нибудь укромный уголок, на тебя смотрят вырезанные прямо в стенах лица выдающихся магов прошлого, и кажется, что одни осуждающе прикрывают глаза, а другие ухмыляются в свои каменные усы.
Одно тут не нравилось Умме и Кинферу – раздельные жилища для магов и магичек, разнесенные по разным крылам Школы и защищенные магическими барьерами от неутвержденных посещений.
Когда Умма пришла в Школу, у нее появился не только новый дом, но и друзья. Впервые.
– Ты чего пыхтишь? – Бивилка бросила на кровать рубашку, шерстяную юбку и курточку, снова нырнула в сундук.
Они заканчивали первый год обучения, уже хорошо понимали свои возможности и редко задумывались об ответственности, и всё, чем они занимались в Магической Школе, конечно, должно было обеспечить им интересную и необыкновенную жизнь, полную удивительных приключений.
Когда тебе четырнадцать, пятнадцать или даже шестнадцать лет – будущее может быть только таким и никаким более.
Вредный магистр Дорал утверждал, что даже выпускники, эти очень-очень взрослые маги «подвержены тем же опасным заблуждениям, потому что мы заперли их здесь, как наседок в курятнике, и готовим к чему угодно, но не к жизни в большом мире».
Вспомнив свои первые дни в Школе, Умма вдруг подумала, что там, за привычными и надежными стенами – огромный сложный мир, с которым она так и не научилась уживаться. И жалобно спросила:
– Бивочка, а что мы будем делать после Школы?
– Нашла о чем печалиться, – отмахнулась подруга, – до того еще пять лет!
Умма и Бивилка были одновременно и похожими, и очень разными. Обе невысокие, тоненькие, светловолосые, но Бивилка – щуплая, блеклая, с вечно разлохмаченной соломенной косичкой и мелкими чертами лица, а Умма – точеная, гибкая, с роскошными густыми волосами и сияющим глубоким взглядом. Бивилка походила на шустрого воробушка, а Умма была красавицей – не хуже эллорских эльфиек, как уверял Кинфер. Это не мешало искренней дружбе двух молоденьких магичек: Бивилка была не завистлива, а Умма – не горделива.
Непохожими они были и по натуре. Умма – осторожная, спокойная, не любящая потрясений. Бивилка – любознательная, целеустремленная и очень рассудительная для своих четырнадцати лет. Сказывалось бабушкино воспитание.
– Но куда мы пойдем после Школы? – жалобно спросила Умма.
Гости одолели двор, и девушка сползла с подоконника.
– Куда захотим, – Бивилка пожала плечами. – Или куда назначат. А что?
– Там, снаружи, все другое, – Умма вздохнула и обернулась на ярко-голубое небо. Небо было совершенно безмятежным и на ее тревоги желало плевать.
– Прорвемся, Уммочка, – уверенно заявила подруга, – мы ж маги!
– Колдовство! – повеселела Умма и красивым пассом сотворила на подоконнике фиолетовый цветок с мясистыми листками. Подергала его за лепестки. Цветок стал обиженно таять.
– Целый год учебы, – в комнату мягким кошачьим шагом скользнул Шадек, – целый год труда. Сколько новых знаний, перечитанных книг, доведенных до икоты магистров! Не сосчитать, не повторить. А твои фантомы, Умма, все такая же вялая дрянь!
Девушка возмущенно выпрямилась, уперла руки в бока.
– А стать неподражаема, – поднял ладони Шадек, – кто б спорил!