Она ускользала.
Седовласый мужчина попытался сесть удобнее, но судорога схватила его так сильно, что он пал на траву, беспомощно болтая ногами будто выкинувшаяся на берег рыба хвостом.
Он умирал. Принц подхватился, попытался помочь отцу, но тщетно – в видениях, что дарили ему духи он никогда не был физически ощутимым. Принц Винсент был приговорён видеть муки людей, не в силах помочь ни одному из них.
Как и отцу.
Он знал, что сейчас не больше чем дух, но в уголках глаз стали появляться первые слёзы. Он тщетно пытался схватиться руками за умирающего, но всё, что мог видеть – это то, как вместе с белой пеной у рта появляется кровь.
Король издал последний драконий рык, на пальцах в последний раз появились когти, а после – полноправный правитель закрыл глаза.
– Помогите! – громкий голос друга короля теперь казался наигранно несчастным. Он надёжно спрятал и бутылку вина, и кубки.
Тварь.
Иных слов принц подобрать не мог, пусть и знал их в достатке. Понимая, что вот-вот вернётся назад, в свой мир, выйдет из центра иллюзии, Винсент отшатнулся. Вселенная перевернулась с ног на голову, дворец больше не казался местом, где он сможет найти покой и позже править долго и счастливо.
– Ваше Высочество, вот вы где! Немедленно отправляйтесь в свои покои, – его смог отрезвить только слуга. Мужчина дотронулся до наследника престола рукой и тот в ту же секунду «отмер».
Светлячок исчез.
– Я приду, но позже, – принц отмахнулся, из его голоса сочился настолько отравленный яд, что подобного раньше позволить он себе не мог.
Теперь в его глазах силуэт нового короля приобрёл новый цвет.
Цвет гнилого желания захватить власть любой ценой.
Глава 1.1
Людмила Геннадиевна постоянно постукивала ногтями по столу в надежде, что студентка Громова всё-таки вспомнит не то, что периодизацию выученной в этом полугодии литературы, а хотя бы имена классиков. Но мыслями девушка уже давно была дома, а не в холодной аудитории, где какой-то не особо далёкий человек назначил устный зачёт по зарубежной литературе у первого курса.
– Хорошо, Марина, расскажите мне о роли катарсиса в трагедии «Царь Эдип» и как это проявляется непосредственно в истории главного героя, – Люда попыталась облегчить студентке задачу и вздохнула, предвкушая как вертелся бы Софокл в своём гробу при её ответе. Сама девушка совершенно не понимала, кому взбрело в голову делать на первом курсе устный зачёт, да ещё и по такому предмету. Первокурсники ещё ничего не знают. О чём с ними говорить? О мифах, с которых все начинают? Да, первый месяц учёбы первокурсники ещё хоть как-то ходили, а потом перестали и даже деканат с этим сделать ничего не мог.
Судя по всему, ответа Марина не знала, поэтому начала угадывать, о чём вообще было это произведение. Эх, дилетантка. Людмила посмотрела на часы и стала невольно вспоминать свои студенческие годы. Их первый зачёт был на втором курсе. Тогда они хотя бы прошли немецких романтиков и даже тот, кто никогда не ходил на пары, мог поддержать разговор хоть о чём-то. Но, естественно, только не Людмила Ринсевич. Она вдохновлённо читала каждое произведение, анализировала его, пробилась сквозь дебри пресловутого «между строк», а семинары со всей группой из дискуссии превращались в её с преподавателем диалог. В группе её не особо любили, но ей это не было нужно. Её целью был красный диплом и магистратура. И вот теперь, когда она сама стала преподавателем, Людмилой Геннадиевной Ринсевич, девушка не без ностальгии смотрела на студентов. Но это скромное чувство превращалось в разочарование каждый раз, когда перед ней садилась вот такая Марина, которая не только зарубежную литературу плохо знает, но и собеседником так себе будет. И как она поступила на педагогический?
За глаза студенты называли Ринсевич «занудой», это она однажды услышала в коридоре. Не сказать, что ей было всё равно, но ещё со студенческой скамьи она считала, что этот предмет, хотя бы его основы (которые как раз закладываются на первом курсе) должен знать каждый. И уж тем более понимать. А с её лекциями это совершенно несложно. Правда, в тех же коридорах она слышала, как студенты на её парах засыпают, но искренне верила, что дело в них, а не в ней.