Вот как. Они считают, что в кибитке прибыл Владыка?
Тут Горус, запрыгнув на кибитку, и оттолкнувшись ногой от края скамейки погонщика, взлетел на крышу и с её высоты швырнул вниз труп Владыки, под ноги воинам.
В напряжённой тишине, Горус, спрыгнув с крыши, встал напротив воинов и с вызовом крикнул:
— Я убил Владыку! — и, наступив ногой на мёртвое тело, самодовольно и высокомерно оглядел воинов.
Шок орков был глубоким, но не долгим. Вытаращив глаза и нервно дергая хвостами, воины некоторое время молча рассматривали тело Владыки, затем, перевели все свое внимание на Горуса и громко, радостно закричали:
— Хвала Владыке! — а потом, быстро согнули спины в низком поклоне.
Тут и рабы тоже, с остервенением, начали скандировать:
— Хвала Владыке! Хвала Владыке! Хвала Владыке!
Горус, которого я видела только со спины, сильнее расправил плечи, гордо вскинул голову вверх, и с удовольствием наслаждался произведенным на сородичей впечатлением.
А у меня, потекли слёзы из глаз. Такой поворот событий мне, почему-то, в голову не приходил. А ведь верно, теперь Владыка — Горус. И тоскливая боль потери сжала моё сердце.
Он не сможет отказаться от этого звания. Наверняка, как и все орки-мальчики, он мечтал когда-то вырасти самым сильным и стать Владыкой. К тому же, Горус такой ответственный, а тут, теперь, в его руках судьбы многих тысяч орков, возможность сделать их жизнь лучше. Он, посмотрев, как живут эльфы, знает к чему стремиться. Может быть, даже, и рабство отменит. А я останусь одна, с разбитым сердцем!
Ну почему, мне так не везёт с замужествами?! Отойдя вглубь кибитки, отвернувшись к стенке, я попыталась утереть рукавом тихие слёзы, которые, вскоре, перешли в неконтролируемый поток, а затем, в рыдания, крупной дрожью сотрясающие моё тело.
— Зелёноглазка, что с тобой?! — обернувшись в мою сторону, в панике воскликнул Такисарэль, ухватив меня за плечи и повернув к себе лицом.
— Го-о-о-о-ру-у-у-ус… — подвывая, постаралась объяснить я, — он останется в Степи… в Большой Орде… Владыкой…
— Да подожди ты! Чего расстраиваешься, толком ничего не зная, — попытался он успокоить меня.
— Я уверена, Такисарэль… мне сердце подсказало… — всхлипывая, объяснила я.
— А вот я, так не думаю, — возразил он. — Сейчас его самого спросим, — и выпрыгнул из кибитки.
Почти сразу, в кибитку влетел Горус и, увидев моё состояние, на секунду ошеломлено застыл. А потом, рванул ко мне, обхватив мою голову своей огромной ладонью, и прижал к своей груди:
— Что? Что случилось? — испуганно спросил он.
— Го-о-ру-у-с… — зашептала я, подняв лицо, пытаясь сквозь слёзы разглядеть его глаза и унять судорожное, сбившееся дыхание. — Прощай, любимый… Я всегда буду помнить тебя… Ты лучший мужчина в моей жизни… Мне было с тобой так хорошо…
В его глазах вначале мелькнуло недоумение и растерянность, потом боль:
— Душа моя, ты решила уйти от меня?
— Горус, а что остаётся-то?.. Как бы я тебя не любила, я не смогу всю жизнь провести в Степи… Я зачахну здесь от тоски по Лесу… по Асмерону… по соотечественникам, которым я нужна… по родным и близким… — захлёбываясь рыданиями и чувствуя, как задрожавшие ноги перестают меня держать, попыталась объяснить я.
Он, подхватив меня на руки, уселся на полку, посадил меня к себе на колени, прижимая к груди и гладя по волосам, тоже задрожавшей рукой.
— Душа моя, какая Степь? О чём ты? Ты что, решила, что я предпочту место Владыки тебе? Как ты могла усомниться в том, что для меня нет ничего важнее тебя? Как разумный не может жить без души, так и я не могу жить без тебя.
— А как же твой народ?..
— Мой народ, как-то раньше жил без меня, так проживёт и дальше, хотя кое-чем я помогу ему.
— Но это безответственно… — зачем-то, неумно, возразила я.
— Я чувствую ответственность перед тобой и нашими будущими детьми. И сделаю всё возможное, чтобы, в первую очередь, вы, а не кто-то другой, никогда ни в чём не нуждались.
— Горус, ты, правда, вернёшься со мной в Асмерон?.. — все еще боясь поверить в свое счастье, спросила я.
— Душа моя, конечно! Не понимаю, почему тебе в голову пришли такие глупые мысли. Как же ты меня напугала, любимая, — целуя моё лицо и слизывая слёзы, — хриплым, взволнованным, так меня чарующим голосом, ответил он.
Я, развернувшись, села на него верхом, крепко обхватила его бёдрами, прижалась со все силой к нему грудью, обвила его руками и, постепенно успокаиваясь, зашептала ему в ухо:
— Я так люблю тебя, так испугалась, что тебя больше никогда не будет рядом…
Он, гладя меня и скользя губами по моему лицу, в ответ, тоже, зашептал: