Первым взял слово Маркус:
— Я думаю, петь о боевых подвигах не надо, дикие степные орки и так очень агрессивны, воинственны и жестоки.
— А о радости созидания и красоте окружающего мира они не поймут, — откликнулся Рон.
— Что же тогда остаётся, только о любви и песни-шутки? — огорчённо уточнила я.
— Да вы чего?! — возмутился Такисарэль. — Они такие же разумные, как мы, просто, более примитивные. Но им доступны все те же чувства, стремления, заботы и мечты, как и нам. Надо оставить весь наш обычный репертуар.
— Я тоже так думаю, — поддержала я. — Только на первый план надо выдвинуть Маркуса, чтобы они видели, что он такой же, как они, свой, это будет сглаживать внешнюю чуждость всех остальных.
— Нет, они должны видеть, что мы, несмотря на внешние различия, едины, и действуем сообща, — возразил Маркус.
Спор наш продолжался не один день, но, в результате, мы пришли к выводу, что будем петь всё то, что поём обычно. Я переведу слова наших песен на орочий, добавлю песню, осуждающую рабство, но сделаю её не воинственной, а вызывающей сочувствие к рабам и призывающей, хоть на минуту, представить себя на месте раба. И ещё, надо добавить в танцы Маркуса больше движений из пляски шамана, которую мне показывал Петрос, и я воспроизвела её для парней, по памяти.
Я так погрузилась в желанную работу и творческий восторг, потеряв представление о времени, что когда Еваниэль за ужином спросила:
— Ты помнишь, что завтра из Дозора возвращается Лазарэль? — я в растерянности отозвалась:
— Ой!
— Ничего не бойся, — напутствовала меня Еваниэль, — как бы ни страдал покинутый мужчина, удержать любимую силой он не может, это противоречит эльфийским традициям. Общество целиком и полностью на стороне свободы личного выбора эльфийки. В противном случае, все встанут на её защиту. К счастью, достойной считается установка — любишь, сделай так, чтобы любимой было хорошо, даже если она не хочет быть с тобой.
— Но будет ли Лазарэль вести себя достойно? — с сомнением спросила я. — Он такой категоричный, властный и всегда считает, будто лучше меня знает, что для меня хорошо, а что плохо.
— Не волнуйся, Лазарэль относится к тому типу эльфов, для которых очень важно, что о нём думают окружающие. Поэтому он не будет портить свой имидж. Ведь он позволял себе не считаться с твоим мнением только за закрытыми дверями и, будучи домашним тираном, при свидетелях демонстрировал мягкое и деликатное обращение с тобой. У него есть только один способ вернуть тебя — с помощью уговоров и клятв убедить, что, теперь, всё изменится в его поведении.
— Нет, я не верю, что он может измениться, — уверенно сказала я.
— Правильно. За сто пятьдесят лет его характер и поведение окончательно сформировались. Не надо иллюзий, ничто не сможет сделать его другим, даже безграничная любовь. Он может только попытаться завуалировать свои деспотические замашки и сексуальные предпочтения, а не избавиться от них. Но рано или поздно, он снова вернётся к прежнему типу поведения.
— Я в этом не сомневаюсь, — выразила я полное согласие с Еваниэль. — И ни за что не хочу снова вернуться к той жизни, что у меня была с Лазарэлем. Хотя, поначалу, мне было с ним здорово. Я и сейчас по нему скучаю. Но теперь, уже никогда, я так безоглядно не влюблюсь и не доверюсь мужчине, — с грустным вздохом, заметила я.
— То, что ты будешь более осторожна, это хорошо. Плохо то, что после всего пережитого, тебя поджидает другая опасность. Обжегшись на властном, стремящимся подавить твою волю, мужчине, ты захочешь пойти от противного, и выбрать мужчину ведомого, полностью подчиняющегося тебе. И это будет ошибкой. Очень скоро тебе станет с ним скучно и, вновь, потянет к властному, доминирующему.
— Ох, и какой же мужчина мне нужен? И что мне делать-то?
— Нужен мужчина, с которым у тебя будут равноправные, партнерские отношения. В чем-то будет вести он, в чем-то ты, но в целом степень прав и обязанностей между вами должна быть уравновешена. А делать ничего особенного не нужно. Просто, не принимай скороспелых решений. Приглядываясь к мужчине, думай о будущем и задавай себе вопрос — хочу ли я с этим мужчиной прожить всю свою жизнь?
— Знаешь, Еваниэль, разговаривая с тобой, я сейчас поняла, что вообще не хочу никакого мужчину, ни для совместной жизни, ни для сексуальных радостей. Мне одной прекрасно, в окружении семьи, друзей, музыки, да ещё имея возможность реализовать свой Дар, приносить пользу и радость окружающим.