Тем временем, Лазарэль, ужасая меня все больше и больше, от чего мое сердце пустилось вскачь, продолжал свои уговоры:
— Ты же привыкла на концертах обнажать свою душу перед тысячей слушателей, а сейчас нужно обнажить только тело и всего-то перед одним зрителем…
Так. Спокойно, без паники — приказала я себе. Я не беспомощная, безголосая бабочка. Конечно, физически я несравнимо слабее, но у меня есть оружие — мой Голос. Может быть им и нельзя пользоваться в личных целях, но, наверняка, не в такой ситуации, когда надо мной совершается насилие. Это будет самообороной!
Как только я поняла, что сумею себя защитить, страх ушёл, а на смену ему пришла решительность.
— Фу! — громко, резко фыркнула я в лицо Лазарэлю, вложив в этот звук, с помощью Дара своё отвращение, гнев и желание, чтобы он меня отпустил.
И тут же получила результат. Лазарэль резко отшатнулся от меня, отпустив мои скованные руки и ноги. Ни секунды не мешкая, я поднялась со стула и опрометью рванула на лестницу, ведущую на второй этаж.
Лазарэль быстро опомнился и побежал за мной следом, крича на ходу:
— Сокровище моё, остановись! Если ты к этому не готова, я не буду настаивать!
Влетев в одну из свободных комнат и захлопнув дверь перед носом Лазарэля, я затянула протяжное и громкое:
— А-а-а-а-а-а…. — опускаясь на пол, привалившись спиной к двери.
Сидя за закрытой дверью, я, в этом бесконечно тянущемся звуке, выражала свой яростный протест, отвращение, обиду и желание, чтобы он не посмел открыть эту дверь и приблизиться ко мне.
Он и не открыл. Оставаясь с той стороны двери, он что-то говорил, судя по интонациям, просил, уговаривал, умолял, но я, закрыв уши ладонями, продолжал тянуть:
— А-а-а-а-а-а…
Беспокоило только одно, хватит ли моего магического резерва на всю ночь? И чем мне грозит его полное опустошение? Я просто обессилю, лишусь сознания, или умру? Насколько я знаю, бывает по-разному, а со мной, вообще, ничего не ясно, ведь я же полукровка.
Прошёл уже не один час. Постепенно подобралась усталость. Надо потерпеть до утра — борясь со слабостью, уговаривала я себя, продолжая тянуть звук. Утром Лазарэль вынужден будет уйти в Дозор, и я, наконец, останусь одна и отдохну.
Не знаю, когда силы кончились, и я потеряла сознание.
Очнулась только в середине следующего дня, в спальне, на кровати, в одежде, одна в доме, чувствуя себя полуживой. Исчерпанный резерв магической Силы вызывал ощущение трудно переносимой, холодной пустоты в груди, все поглощающей усталости, голода и жажды.
Вначале, накатило чувство обреченности, бессилия, отчаяния с пониманием собственной никчёмности и неполноценности. Ведь я представляю интерес только как сексуальная игрушка, и в этом качестве, не считаясь с моими желаниями, мне предстоит узнать много нового. Будто камнем сердце сдавило чувство вины перед близкими за то, что не хотела их слушать, и не слушала их. А потом пришла заторможенная апатия, мысли о том, что потенциальная возможность чего-то достичь в будущем мною утрачена, жизнь загублена, и нет смысла влачить такое жалкое существование.
После недолгих раздумий — что же мне делать, я, как всегда, со свойственным мне максимализмом и упрямой, дерзкой категоричностью, приняла решение.
С трудом поднявшись с кровати на ослабевших ногах, я, медленно передвигаясь, направилась в кладовку. Там, по моим представлениям, должен был находиться белый траурный флаг, который эльфы вывешивают на крыше дома, когда собираются уйти из жизни. Знаю, что в этом случае в дом никто не заходит три дня. Но что надо сделать, чтобы за этот срок умереть? Ведь просто не пить и не есть эти три дня, это же не смертельно. Может быть, надо как-то воспользоваться магической Силой? Но как? Ну, почему этому меня никто не научил, а я сама раньше никогда не интересовалась? Сейчас мне эти знания очень нужны!
Полдня я провозилась в кладовке, перебрав там весь хлам, и нашла-таки траурный флаг. Оставшуюся половину дня приводила себя в порядок, уверенная, что уходить за грань надо чистой и красивой. Из-за того, что я так и не поела, и не попила, магический резерв почти не восстанавливался. Все движения давались с таким трудом и были так замедленны, что на такие пустяки ушёл весь день.
Вечером я поднялась на крышу и закрепила на ней белый флаг.