– Вы говорили мне об этом конверте? – спросила она.
– Да.
– У вас уже есть какие-либо результаты по той информации, которую я вам передала? Или вам не разрешается об этом говорить?
– Результаты есть, но их недостаточно, чтобы выдвинуть обвинение против кого-нибудь из этих лиц. – Отставив бокал в сторону, он наклонился вперед, и Клео заметила, что ремень на брюках туго стягивал его талию и под ним не было даже намека на жир или маленькое брюшко, чего нельзя было сказать кое о ком из ее клиентов. Однако Стивенс лет на десять моложе, чем самый молодой из мужчин, с которыми она имела дело. И двойного подбородка у него тоже нет. Гладко выбрит, и хотя по лицу и морщинам видно, что он мужчина средних лет, это не бросается в глаза. Глаза такие же голубые, как и раньше. Она до сих пор помнила, как одна девушка много лет назад, когда сама Нелл еще была у Мики Шафнесси, сказала об этих глазах: «Расскажи мне о Моем Голубом Рае... Клянусь, благодаря своим глазам он может снять любую девчонку!»
Стивенс поднял голову, увидел, что она внимательно на него смотрит, и спокойно открыл конверт. Своими длинными пальцами он достал оттуда, как колоду карт, целую стопку черно-белых фотографий размером шесть на восемь. Она просмотрела их все. Ей показалось, что она узнала Резо Доминициана.
– Мы хотим, чтобы вы опознали не его, а людей рядом с ним, – произнес Марк Стивене. – Никакое из этих лиц не всплывает у вас в памяти?
Она еще раз не спеша просмотрела все фотографии, прекрасно зная, что он за ней очень внимательно наблюдает. Это мешало ей сосредоточиться. Но когда она сообщила ему, что никого не знает, это была чистая правда.
– Нет, я не припоминаю, чтобы видела кого-нибудь из этих людей раньше.
Клео приподняла голову и снова увидела эти голубые глаза.
– Неужели ни один из них не является вашим нынешним или бывшим клиентом?
– У меня нет «бывших» клиентов, суперинтендант, разве что те, кого уже нет в живых.
Их глаза встретились. Его взгляд был слишком настойчивым и решительным. Она снова видела перед собой эти голубые глаза. У нее было такое чувство, что если бы можно было протянуть руку и коснуться их пальцами, то пальцы окрасились бы в ярко-голубой цвет.
Не забирая фотографий, он спросил:
– Не замечали ли вы за этим необыкновенным клиентом каких-либо странностей, свидетельствующих о его аномальных сексуальных увлечениях?
– Нет. Это очень расчетливый, точный и хладнокровный человек. Он очень осторожен. Задолго до самой встречи начинает проводить подготовительные мероприятия. В этих вопросах он очень пунктуальный человек. И он очень не любит, если его не понимают и не выполняют его требования.
– Поэтому вы и были удивлены тем, что он попросил вас приехать к нему в Уилтшир?
– Да, поэтому. Раньше мы всегда встречались в Лондоне.
– Здесь? – Он протянул руку и показал на одну из фотографий, где Резо Доминициан был изображен у высокого узкого дома в Челси.
– Нет. Он всегда назначал мне встречу в специально снятой для этого квартире в «Сент-Джонсвуд».
– Не могли бы вы дать адрес?
Она назвала ему адрес, и он записал его в блокнот.
– А ключи от квартиры у вас есть? – В ответ на ее молчание он вынужден был добавить: – С них будут сняты копии, после чего ключи вернут вам. Нам необходимо вести наблюдение за всеми местами, где он бывает.
Клео встала с софы и вышла. Он слышал, как она поднималась по ступенькам наверх. Он мгновенно вскочил и стал просматривать книги, проводя пальцами по корешкам, чтобы понять, не спрятано ли сзади что-нибудь. Обычно он никогда ничему не удивлялся, но сейчас был искренне поражен. Здесь было все – от Монтеня до Мэри Маккарти. На специальной полке под книгами стоял суперсовременный музыкальный центр, а чуть ниже – блок кассет и лазерных дисков. В музыке диапазон ее вкусов оказался еще шире. У нее было очень много записей Стефана Сондейма. Он сам очень любил Сондейма. Были записи Синатры, Кармен Макрас, Эди Горме и еще таких музыкальных групп, о которых даже он – любитель музыки – не слышал. Например, «Боссом Диэри». Рядом стояли записи Стравинского, Равеля, Дебюсси, Аарона Копелэнда, а также Бетховена, Брамса и Берлиоза. Услышав, что она спускается, он еле успел закрыть крышку полки с записями. Когда она вошла в гостиную, он листал страницы прекрасного, редкого издания «Ярмарки тщеславия».
Стивенс хотел было что-то сказать, но, заметив на ее лице отрешенное выражение, отложил книгу и сел в кресло. Она положила на стол ключи на брелке.
– Думаю, нет смысла напоминать вам, что моя жизнь теперь в ваших руках.