– Да. Но если она такая знаменитая, то почему она обедает здесь?
– Чтобы вспомнить, как ей улыбалась удача, и понять, что теперь уже все изменилось. Она не часто приходит в этот ресторан. Раз в пять-шесть недель. Но этот столик держат специально для нее. Иногда случается, что к ней подсаживаются ее старые друзья.
– Например, вы?
– Да, время от времени. – Филипп строго посмотрел на свою ученицу. – Ты усвоила мораль моего рассказа? Ничто так не губит человека, как невоздержанность. Во всем должна быть мера. Сейчас много людей, которые спешат жить слишком пышно, слишком ярко, слишком безрассудно. Великая куртизанка всегда скромна и осторожна. То, что она знает о мужчинах и их крайностях и слабостях, является привилегированной информацией, и если она захочет иметь дело с богатым клиентом высокого уровня, то использует эту свою привилегию. Эти вот – по сути своей дерьмо, они ни на что не способны. Несмотря на высокие заработки, надеяться им не на что. Их удел – второй сорт или даже скорее третий. Просто те, у кого есть деньги, но не те, с кем можно оставаться всю жизнь. Поп-звезды, телеведущие, владельцы всяких ресторанов и шоу. Отбросы. Сегодня они на плаву, а завтра, к счастью, их уже и след простыл. Любители низкопробных удовольствий и бульварной прессы. Твое имя никогда не должно появляться там, потому что попасть в хронику слухов и скандалов – значит поставить на себе как на куртизанке крест. Имя Элизабет никогда там не появлялось. Также она никогда не посещала это заведение. Существуют другие места, их можно и нужно посещать, и они не считаются низкопробными и безвкусными. Я привел тебя сюда просто показать, как не надо делать! На обратном пути я познакомлю тебя с леди, которая знает, как надо, и делает это просто превосходно.
На следующее утро Нелл размышляла обо всем этом, медленно идя по Оксфорд-стрит. Она так глубоко задумалась, что не заметила идущей навстречу женщины, и, когда они столкнулись, та от неожиданности выронила из рук какие-то пакеты.
– О, простите... – невольно произнесла Нелл.
– Плевать мне на твое простите! Что, не видишь, куда прешь? Улица, что, только тебе принадлежит?!
Нелл наклонилась, чтобы поднять упавшие пакеты и спрятать свое лицо. Она сразу же узнала голос. Это была Морин. На какое-то мгновение она запаниковала, сработало инстинктивное чувство самосохранения, хотя Морин никогда не была стукачкой. Нелл выпрямилась во весь рост и, протянув ей ее поклажу, внимательно посмотрела в лицо. Она ждала возгласа удивления и недоверия. Но ничего подобного не произошло. Увидев, что она не узнана, спокойно извинилась еще раз:
– Мне действительно очень жаль.
– Да плевала я на твои извинения!
– Я просто задумалась.
– Это ты мне говоришь?! – Но больше Нелл ничего не услышала. Не было приятного неожиданного удивления, фраз типа: «Слушай, ни за что бы не подумала!», вообще не было ничего. Эта высокая, хорошо одетая девушка в голубой юбке, розовой шелковой кофточке и голубом пиджаке с блестящими пуговицами, с кожаной сумкой от Гуччи была явно незнакома Морин.
В какой-то момент Нелл захотелось сказать: «Неужели ты не узнаешь меня, Морин?», но, когда это легкомысленное желание прошло, она отступила в сторону и уступила девушке дорогу. Теперь это был уже не ее мир. И, слава богу. Никогда не надо торопиться. Так поступить в данной ситуации было бы слишком опрометчиво.
– Простите, – в последний раз извинилась Нелл. Но Морин уже повернулась к ней спиной.
– Дура напыщенная, – донеслось до Нелл, после чего Морин затерялась в толпе.
Нелл повернулась, чтобы идти дальше, но тут невольно столкнулась взглядом со своим отражением в витрине магазина и посмотрела на себя глазами Морин, так и не узнавшей ее. Причиной были не только дорогая одежда, голос – уверенный и спокойный, хотя и прежний, но весь облик: лицо, косметика и волосы, которые были уложены совсем не так, как требовал от своих девушек Мики. К тому же теперь Нелл была уверена в себе, высоко держала голову, не пугалась и открыто смотрела собеседнику в глаза. Раньше она сутулилась, втягивая голову в плечи; как черепаха, высовывающая ее из панциря только в случае необходимости и готовая при малейшей опасности спрятаться вновь.
Морин сказала, что она дура напыщенная, имея в виду не лицо и не одежду, а манеру поведения, ту уверенность в себе, которая исходила теперь от нее и которая помогала ей жить. Тяжелый труд не прошел даром. Теперь она производила на людей – особенно на женщин – неизгладимое впечатление, вызывала завистливые взгляды. Она действительно была Настоящей Женщиной. Очень сильно изменившись внешне, Нелл понимала, что и внутренние изменения тоже не заставят себя долго ждать. Она бросила на свое прошлое долгий ностальгический взгляд.
– Прощай, Элли, – сказала она и пошла дальше.
Книга вторая
1980 год
1
В лунном свете вилла блестела, будто сделанная изо льда. В тени падубов и кедров скрывались ровные, аккуратные клумбы и как будто выточенный из камня, ровно подстриженный кустарник. Широкие аллеи, обсаженные древними тисовыми деревьями, сходились, как спицы в колесе, возле бассейна. Его струи ровно взлетали вверх, и легкий теплый ветер разносил в стороны мелкие, похожие скорее на пыль, брызги и густой запах белых роз. На широком парапете фонтана сидела женщина. Она медленно водила рукой по воде. На ней был пеньюар белого цвета, как цвет распустившихся роз. Тонкая прозрачная одежда почти не скрывала тела. У женщины были длинные, черные, блестевшие в свете луны волосы, достававшие почти до пояса. На бледном, как мрамор, лице бросались в глаза полные розовые губы и длинные ресницы, которые отбрасывали на щеки длинные тени. Она подняла голову, и волосы плавно рассыпались по плечам. Задумчивым, полным истомы взглядом она посмотрела на луну, как будто там был предмет ее желаний.
Откуда-то издалека, тихо, но очень отчетливо, доносился приятный звук фортепиано. Громадный датский дог, лежащий рядом с женщиной, поднял голову, как бы наслаждаясь музыкой.
– Тебе нравится музыка, Неро? – спросила женщина. У нее был глубокий чистый голос. Пес поднялся и ткнулся ей головой в колени. Она погладила его, почесала за ушами, и отчаянное виляние хвоста свидетельствовало о том, какое удовольствие он испытывал. Где-то невдалеке, перекрывая звук пианино, прозвучали четыре звонких удара старинных часов.
– Уже поздно, Неро, – вздохнула женщина. – Наверное, нам пора возвращаться домой и ложиться спать.
Дог встал и пошел рядом с ней. Они вместе поднялись по каменным ступенькам и вошли в дом. Женщина сразу же заперла за собой дверь. Дог неожиданно поднял голову и насторожил уши, затаив дыхание.