— Барабас уснул в комнате охраны, а Иезавель спустилась вниз за едой.
— Есть сообщения для меня?
— Звонили из храма.
Должно быть, что-то интересное. Я посещала синагогу, пытаясь восстановить еврейский пергамент, чтобы выяснить личность убийцы, коей оказалась моя тетя. Она решила этому помешать, вследствие чего храм был частично разрушен. Раввины выгнали меня со своей территории, но не раньше, чем один из них исцелил мои раны. Я не особо удачно справилась со всей ситуацией, поэтому, когда буря утихла, упаковала фрагмент пергамента и отправила его в храм в качестве подарка с извинениями.
— Раввин Питер передает привет. Ему очень понравился пергамент. Оказывается, он имеет какую-то историческую ценность. Ты получила прощение и можешь посетить храм, если уведомишь их за двадцать четыре часа.
Наверняка, чтобы они успели мобилизовать свои силы и подготовить достаточный запас бумаги и чернил для противодействия любым неприятностям, которые я могу учудить. Еврейский мистицизм довольно сложен в изучении, но те, кто практиковал его были вознаграждены сполна. Когда раввины говорили, что перо может быть сильней меча, они, действительно, это имели в виду.
Губы Дерека изогнулись в легкой улыбке.
— Кроме того, Асканио Ферара снова был арестован.
— Опять?
— Да.
Асканио быстро превратился в проклятие моего существования. Пятнадцатилетний буда, представлял собой 125 фунтов безумных гормонов, без малейшего представления, куда их направить. Мальчик еще не встречал правила, которое не хотел бы нарушить. Стая прекрасно осознавала, что посторонние смотрят на них как на монстров, и жесткой хваткой пресекала любую преступную деятельность. Но та же сделка, что привела ко мне Барабаса и Иезавель, вынуждала меня постоянно просить снисхождения для Асканио. К сожалению, парень, казалось, совершенно не видел границ и был полон решимости загреметь в колонию строгого режима.
— Что он устроил на этот раз?
— Его поймали на участии в групповом сексе на крыльце морга.
Я остановилась и посмотрела на него.
— Уточни, кто входил в состав «группы»?
— Две женщины.
Все могло быть и хуже.
— А он неплохо преуспел для пятнадцатилетнего ребенка, — заметил Дерек с совершенно невозмутимым видом.
— Даже не начинай.
Дерек усмехнулся.
В этом основная проблема всех подростков-оборотней — они не осознавали чужую боль.
Он сделал наполовину поклон, наполовину кивок, повернулся чтобы направиться в свой кабинет и остановился.
— Кейт?
— Да?
— Однажды ты сказала, что тебя не интересует работа телохранителя. Почему?
К чему он ведет?
— Есть две причины. Во-первых, независимо от того, насколько ты хорош, от тебя зависит лишь около пятидесяти процентов шансов на успех. Остальное приходится на само «тело», что ты охраняешь. Я видела, как блестящие охранники полностью терпели поражение лишь потому, что владелец «тела» не мог следовать простым указаниям вроде «стой здесь и не двигайся».
— А вторая?
— Телохранитель по своему определению должен уметь правильно реагировать на любую угрозу. Ты можешь встретить людей, которые поспорили бы по этому поводу, но в конечном итоге, все равно большую часть своей работы телохранитель обязан вести линию защиты. Я не настроена постоянно обороняться. Я предпочитаю сражение, становлюсь агрессивной и в конечном итоге сосредотачиваюсь на убийстве цели, а не на сохранении жизни моего клиента. Не люблю сидеть и ждать. Я могу это делать, потому что меня этому обучили, но это не в моей природе.
Дерек странно посмотрел на меня.
— Значит, для тебя это скучно.
— Ага. Думаю, если кратко, то так. Почему ты спросил?
— Просто так. — Он пожал плечами.
— Ну, да. — Мы уже это проходили, а потом ему облили лицо расплавленным металлом. — Не ввязывайся в то, с чем ты не сможешь справиться.
— Не буду. — Он усмехнулся, быстро блеснув зубами.
— Я серьезно.
— Слово скаута.
— Ты не скаут.
Его улыбка стала еще шире.
— Ты слишком беспокоишься.
— Если тебя прикончат, потом не приходи ко мне плакаться.
Дерек засмеялся и пошел обратно в комнату охраны.
Он что-то задумал. Если буду держать его на коротком поводке, он никогда не простит мне, что я обращаюсь с ним как с ребенком. Но если этого не сделать, его снова могут ранить. В любом случае, полный провал.
Друзья слишком усложняли жизнь.
Я продолжила идти, не заботясь о том, видна ли хромота. Никто меня здесь не увидит.
Справа показалась черная дверь Джули. Посередине блестел кинжал — Джули позаимствовала идею у Ордена. Над кинжалом светились череп со скрещенными костями, нарисованные флуоресцентной краской. Под ней различные знаки кричали предупреждениями: «НЕ ВХОДИТЬ, НА СВОЙ СТРАХ И РИСК, ОПАСНОСТЬ, МОЯ КОМНАТА — НЕ ВАША, ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ, ОСТОРОЖНО, ДЕРЖИТЕСЬ ПОДАЛЬШЕ, БЕЗ СТУКА — НЕ ВХОДИТЬ».
Пребывание в той школе, возможно, было для нее правильным решением, но я скучала по ней. Она была счастлива в Крепости. И у нее была подружка Мэдди, это здорово, потому что Мэдди довольно разумная. Обычно Джули и здравомыслие не могли уместиться в одной комнате. Ее желание исполнилось, теперь она возвращается домой. Вот только теперь это будет на моих условиях, и ей это не обязательно должно нравиться.
*** *** ***
Я стянула последний лоскуток одежды со своего тела, когда Кэрран вошел в дверь нашей спальни. Некоторые мужчины брали красотой. Некоторые мощью. Кэрран был словно. .сама опасность. Мускулистый и атлетичный, он двигался с легкой, уверенной грацией, идеально сбалансированно. Даже просто наблюдая за ним, вы могли понять, что он сильный и быстрый. Он подкрадывался словно голодный тигр, двигаясь абсолютно бесшумно. Я всю жизнь училась прислушиваться к тихим звукам, чтобы узнать об опасности, прежде чем она нагрянет, а он подкрадывался ко мне сзади, просто чтобы увидеть, как я резко подпрыгиваю, считая это забавным. Но одна только физическая сила не делала его особенным — многие мужчины были сильными, быстрыми и могли беззвучно двигаться.
Кэррана отличало не его тело. Все дело в его глазах. Когда вы заглядывали в них, то могли увидеть скованную неистовую жестокость, вместе с оголенными клыками и острыми когтями. Ваш инстинкт подсказал бы, что если он когда-нибудь позволит себе сбросить эту цепь, вы этого не переживете. Он был ужасен на каком-то глубоком, первозданном уровне, и владел вашими страхами, как оружием, используя их, чтобы внушать панику или авторитет. Он входил в каждую комнату, как будто она принадлежала ему. Раньше я думала, что это высокомерие, и так оно и было, Мистер Надменность был довольно высокого мнения о себе, несмотря на это, эгоизм составлял лишь часть его характера. Кэрран излучает наивысшую уверенность. Он может справиться с любой проблемой, с которой столкнулся, эффективно и решительно, поэтому если кто-то встает у него на пути, не остается ни малейшего сомнения, что Кэрран надерет ему задницу. Люди это чувствовали и сплотились вокруг него. Он может войти в комнату истеричных незнакомцев, и через несколько мгновений они успокоенные обращались бы к нему за дальнейшим руководством.
Он был опасным. И сложным. Но всецело моим.
Иногда по утрам, когда он занимается в спортзале этажом ниже, я несколько минут стою у стеклянной перегородки спортзала, прежде чем идти на тренировку. Я наблюдаю за тем, как он поднимает гантели или делает отжимания с отягощениями на поясе, а мощные мышцы выпирают и расслабляются под тяжестью нагрузки. Смотрю, как скамья скрипит под его весом, и пот стекает по коротким светлым волосам и коже, заставляя ее блестеть на солнце. Наблюдение за ним всегда приводит к тому, что все внутри меня медленно и настойчиво начинает гореть. Сейчас он не тренировался. Он стоял там в спортивных штанах и синей футболке с какой-то бутылкой в руке, а я была готова прямо здесь взять и запрыгнуть на него. И отчетливо представляла его тело над моим в нашей постели.
Но, по крайней мере, это не должно отразиться на моем лице. Мне нужно сохранить хоть каплю достоинства.
Я так по нему соскучилась, это почти невыносимо. С самого момента покидания Крепости, а затем весь день, я начинала изводиться из-за разлуки с ним. Ежедневно мне приходилось бороться с собой, чтобы не придумывать идиотских причин и не звонить в Крепость, чтобы услышать его голос. Единственным спасением было то, что Кэрран не лучше меня справлялся со всеми этими муками любви. Вчера он позвонил мне в офис, заявив, что не может найти свои носки. Мы проболтали два часа.