«Поезд прибывает на станцию Осгуд. Станция Осгуд».
Двери открываются, мы с Кейс выходим из вагона и поднимаемся по лестнице вверх, где нас встречают острый запах канализации и магазины, нарочно оформленные под старину. Вывески плоские и неподвижные, в отличие от более распространенных цифровых, с бегущими строками, — то ли дань традициям, то ли попытка угнаться за модой на винтаж. Поди разбери.
— Вонища! — стонет Кейс.
Я ускоряю шаг в сторону Куин-стрит.
— Это только здесь. За квартал отсюда запаха совсем не чувствуется из-за фургончиков с хот-догами.
Мы проходим мимо бездомного — он сидит, поджав ноги, перед ним засаленный валидатор для пожертвований. На картонке написано, что он просит денег на еду, а в уголке — крошечный рисунок: два концентрических кружка и эллипс посередине. Колдун. Я неловко вытаскиваю телефон и прикладываю к валидатору. Кейс делает то же самое.
Мы не богатеи, совсем нет, но вполне обеспечены. Настолько, что мамы дают нам каждую неделю немного денег на карманные расходы. Бездомный говорит нам вслед спасибо. У него есть дар или он провалил Призвание? Я знаю, что Кейс и остальные родственники все-таки не выгонят меня из дома, если я не пройду испытание, но и такое бывает. Иногда люди уходят сами, устав жить в окружении волшебства, к которому они непричастны. Иногда целые семьи утрачивают репутацию, потому что колдуны-неудачники — это позор. Их перестают уважать, они теряют клиентов, и жизнь идет под откос.
Но с Томасами такого не произойдет. Я не допущу.
Всю дорогу до «Ньюгена» я тереблю ремешок сумки, так и сяк переплетаю пальцы полоской дешевой ГМО-кожи.
Главное здание «Ньюгена» расположено рядом с арт-галереей «Онтарио», где раньше была академия художеств. Ее закрыли после реформы образования в тридцать первом году вместе со всеми остальными учебными заведениями, кроме тех, где учили науке и технике. Кто-то подсчитал, что в остальных областях невозможно найти работу с настолько высокой зарплатой, чтобы оправдать расходы на университет.
Мама тогда была еще старшеклассницей. Она говорила, что частное предпринимательство — это просто здорово. Будешь сама себе хозяйкой, и за обучение платить не надо. Именно поэтому бабушка и основала нашу семейную косметическую фирму. Даже в ее времена учиться было накладно. Да и дядя Ваку уже родился. Когда мама выросла и могла бы пойти в университет, это было уже невозможно — туда брали только очень богатых или тех, за кого платила фирма, а в ее детстве это было редкостью. Я один раз спросила маму, как тогда обстояли дела со стипендиями, и она только руками развела.
Только когда Кейс начала искать, где учиться, я поняла, что все эти стипендии — это просто издевательство какое-то. Большинство возмещает не больше пяти процентов платы за год, прямо аттракцион неслыханной щедрости. Неудивительно, что нормальные люди бросают учиться после старшей школы.
Когда Кейс объявила, что намерена учиться в школе по усиленной программе, не ограничиваясь минимальным набором курсов, тетя Мейз посмотрела на нее поверх планшета и отчеканила:
— Университет — для богатых или талантливых. Либо у тебя есть деньги, либо кто-то решает, что на тебя стоит их потратить. Конечно, ты можешь оказаться талантливой, мечтать не вредно, но в наши дни талантливых связывают по рукам и ногам контрактами, по которым ты лет пять должна будешь безвылазно проработать в какой-то компании, надеясь, что привилегии это оправдают. — Бабушка, сидевшая рядом с ней, одобрительно хмыкнула, а тетушка усмехнулась. — Ты еще не знаешь, как устроен реальный мир, вот я и пытаюсь тебе объяснить. Хочешь учиться — учись. Но талант не гарантирует выживания. Прошли те времена.
Кейс рядом со мной шумно выдыхает и ерзает.
Моя двоюродная сестра и вправду талантливая. Уж я-то знаю. И что бы ей ни говорили ее мама и остальные взрослые, речь тут идет явно не о выживании. Кейс может добиться чего хочет.
Здание «Ньюгена» видно издалека — это гигантский висящий в воздухе белый амфитеатр, который опирается на мощные металлические колонны, установленные под углом. Оно такое высокое, что можно пройти четыре-пять кварталов, а оно по-прежнему будет маячить вдали, и отблески солнца на металле придают ему грозный и величественный вид.
— Не зевай. У нас минуты две осталось. — Кейс тащит меня вперед.
— Иди первая, чтобы никто не понял, что мы вместе. — Я подталкиваю ее к дверям, и она с театральным вздохом исчезает за ними.
Я проверяю банковское приложение в телефоне и вижу, что у меня списали два доллара, которые я пожертвовала тому бездомному. Ради его безопасности имя и фамилия не указаны — только значится «благотворительность».