— От твоей руки, — хмыкнул Друг.
— Я поставил лишь условие: не меняю ничего, — продолжил Федор. — Буду жить, как прежде. Князь не возражал. Только попросил два-три раза в год навещать его в Москве, выходить с ним в свет. Это посчитал необременительным.
— Нам об этом не сказал, — покачал Рогов головой.
— Откровенно говоря, думал, что не выйдет у Юсупова — государь к нему не благоволил. Отказал бы в просьбе, чтобы обо мне подумали? Дескать, хвастунишка, пустобрех. Не хотелось выглядеть таким. Если уж начистоту, я ошибку совершил. Только не сейчас, а год назад. Мне не следовало рваться в офицеры.
— Почему? — удивился Куликов.
— Лучше быть простым мастеровым. Изобретать оружие не мешает. Но зато остался бы свободным. Это самое дворянство, а теперь и титул вяжут по рукам. Масса всяческих условностей. Так себя веди, а другое не моги…
— Но зато теперь вы родовой.
— Не один такой, — ответил Федор. — Вот Варвара Николаевна из рода Оболенских. Алевтина Григорьевна, по рождению… — он сделал паузу.
— Фон Аш, — подсказала Рогова. — Баронесса. Титул потеряла, выйдя замуж. Не могу сказать, что очень сожалею. Быть женою капитана мне куда приятней.
— Как и мне остаться просто Федором, — улыбнулся Кошкин. — Ну, так как? Договорились?
— По рукам, как говорит Арефьев, — согласился Куликов. — Но в своем кругу. На людях не положено. Так что или милостивый государь, или все ж сиятельство[10].
— Разберемся, — улыбнулся Федор.
Застолье воротилось в берега. Завязались разговоры, Федор тоже подключился. Новость словно позабыли, хотя некоторое напряжение ощущалось. Чтобы снять его, Федор сел за пианино и сыграл несколько мелодий. Прибежали перепачканные шоколадом дети и стали танцевать — то есть прыгать и вопить. Взрослые смеялись. Федор подключился к шалостям детей. Бросив пианино, силой дара поднимал детишек в воздух и кружил их по гостиной. Те летали словно птички. А еще визжали и махали ручками. Расшалились так, что едва не сбили с ног кухарку, заглянувшую в гостиную. Увидав это, Алевтина велела прекратить полеты и с женою Куликова увела детей. Мужчины, извинившись, отошли курить. Воротившиеся жены офицеров подсели к Варваре.
— Ну, что скажешь, дорогая? — спросила Алевтина. — Твой-то князь теперь.
— Да какой он мой? — вздохнула девушка. — Нет у него ко мне влечения. Только хуже стало. Если раньше и была надежда, то сейчас исчезла. Князь Юсупов разрешения на брак не даст. Я ведь изгнана из рода.
— А ты сделай так… — сказала Алевтина и, склонившись, зашептала.
— Что ты ей советуешь? — возмутилась Куликова, когда та смолкла. — Содержанкой стать?
— Экономкой, — уточнила Алевтина. — И подругой. Князь Юсупов стар и, как знаю, не здоров. Его смерть развяжет руки Федору. Вот тогда и обвенчаются. Сколько случаев таких! Иногда годами ждут.
— Если князь его не женит.
— Федора-то? — засмеялась Алевтина. — Он лишь с виду мягкий, а внутри стальной. Ты же слышала сама, на каких условиях он принял предложение Юсупова. Полагаю, если князь насядет, Федор сам из рода выйдет. И плевать ему на титул.
— Ну, а дети? — не отстала Куликова. — От Варвары? Ведь они случатся. С ними как?
— Усыновит и примет в род, — сказала Алевтина. — Никаких проблем.
— Ну, а если не захочет?
— Федор? — улыбнулась Алевтина. — Плохо его знаешь. Не забыла, как он твоих девочек вместе с Игорьком кружил? Я порой ревную его к сыну. Он ведь «дядю» обожает. Дети чувствуют любовь. Если Федор так к чужим, то к своим — тем более.
— Ну, а ты что скажешь? — Куликова посмотрела на Варвару. — Неужели согласишься?
— Да вприпрыжку побегу, — отозвалась девушка. — Он необыкновенный человек. Вот, смотрите, князем стал. Кто другой бы воспарил, отдалился бы от нас. Дескать, больше не ровня. А ему неловко, чуть не извинялся. Стать его подругой — это счастье. А женою — так вдвойне. Только не захочет, — всхлипнула Варвара.
— Слезы убери, княжна! — приказала Алевтина. — Улыбайся и шути! Ты ведь родовая. Нас чему учили? Чувства сохранять внутри. Только так добьешься, что желаешь.
— Хорошо, что я не родовая, — вздохнула Куликова. — Понимаю Федора. Проще жить мастеровым. Поступай как хочешь, никаких условностей. Зря он дворянином стал.
— Соколову повстречал, — объяснила Алевтина. — И влюбился в дочку офицера. Думал стать ровней. Вот же дура! — хмыкнула она. — Была бы сейчас княгиней. Я ведь сразу поняла: не подходит она Федору! Ветер в голове. Вот возьми Варвару. Ты бы укатила с Осененным, бросив жениха?
— Федю? Ни за что!
10
В России того времени существовал довольно сложный этикет. К офицерам и чиновникам обращались соответственно Табели о рангах. Но, если кто из них обладал еще и титулом, его ставили вперед. ГГ и его друзья имеют одинаковый чин, потому возникают сложности с официальным обращением. В таких случаях «милостивый государь» наиболее подходит.