– На тренировке, – ответил Шибаев. – Встретил на днях Степаныча, он затянул. Кофе не хочу, и так нагрузка большая. Молоко есть?
Они прошли на кухню, где было так чисто и красиво – вышитые салфеточки, искусственные цветочки (бывший коллега по работе по кличке Тротил говорил «цветуечки»), расписной тульский самовар, – что казалось, ею никогда не пользуются. Вера налила ему молока в большую кружку, и он с наслаждением выпил, подумав, однако, что лучше бы пива…
– Может, и мне с вами? – раздумывала вслух Вера. – Славик сегодня уже не приедет…
– Не надо, – перебил ее Шибаев. – У нас мужская компания!
Вера надулась. Александр прекрасно знал, что, если бы он пригласил ее с ними в зоопарк, она бы не пошла. Но одно дело – отказаться, когда тебя зовут, и совсем другое – когда не зовут вообще.
– Пожалуйста, недолго, – приказала она. – И не покупай ему мороженого, у него болит горло.
– Ладно, – согласился Шибаев, – я и сам не могу долго, у меня встреча.
– С кем это?
– По делу.
– Папа, – кричал Павлик на улице, – смотри, птица прыгает!
– Это воробей, – отвечал он. – Вот пойдешь в школу, узнаешь про всех птиц.
– Я уже скоро пойду, осенью!
– Молодец!
– Я буду учиться на ком… ком… – Он запнулся.
– На кого? – заинтересовался Шибаев.
– На этого, у которого много денег. Ком-м-мер-сан! – вспомнил Павлик. – Как папа Слава!
– Главное, чтобы человек был хороший, – назидательно сказал Шибаев.
– Я буду хорошим человеком, – пообещал сын.
Около клетки с мартышками они простояли около часа. Павлик громко смеялся и кричал:
– Папа, смотри, этот маленький ест банан! А мама гладит его по головке! Папа, смотри, он повис на ней! Почему он висит на ней?
– Это ее сынок, – объяснял Шибаев, – он ленится, не хочет ходить ножками, вот она его и носит.
– И меня мама тоже носит, когда я устану! Как обезьяна! – вспомнил Павлик. Шибаев рассмеялся. Сын, радуясь, повторил: – Как большая обезьяна! Папа, давай купим печенья и дадим маленькому обезьянышу! Или конфет! Или мороженого!
– Обезьяньим малышам нельзя мороженого, у них может заболеть живот, – сказал сзади женский голос.
Павлик и Шибаев обернулись. Незнакомая женщина, молодая и красивая, улыбаясь, смотрела ни них. Павлик открыл рот. Александр рот не открыл, но выражение лица у них стало одинаковое, что еще больше подчеркнуло семейное сходство.
– Как тебя зовут? – спросила женщина.
– Александр, – ответил Шибаев.
– Павлик! – сказал сын.
Она засмеялась. Шибаев тоже рассмеялся.
– Саша, – сказала женщина, – неужели ты меня совсем не помнишь?
Шибаев внимательно посмотрел на ее лицо с маленьким подбородком, тонким ровным носом, серыми, широко расставленными глазами и спросил неуверенно:
– Инга?
– Инга, – ответила она. – Неужели я так изменилась?
– Ни за что бы не узнал!
– А я тебя сразу! – сказала Инга. Она смотрела ему в лицо своими большими серыми глазами.
«Моря ясности!» – вдруг вспомнил Шибаев.
– Красивая пацанка, – сказал однажды его школьный дружок Вадик Стеценко, увидев в вестибюле школы малышку с громадными, как крылья летучей мыши, белыми бантами на голове и портфелем, который был больше ее самой. – Подрастет – головы мужикам будет сшибать не глядя! Посмотри, какие глазищи! Моря ясности! Тебя как зовут?
– Инга, – отвечала первоклашка, робея и глядя на них снизу вверх.
– Подходяще! – похвалил Вадик.
Сколько же им тогда было? Тринадцать? Четырнадцать? А ей не больше восьми, значит, сейчас, стало быть, ей…
«Что за дурацкая манера интересоваться возрастом? – одернул себя Шибаев. – Ментовская манера!»
– Твой? – Инга кивнула на Павлика.
– Мой! – ответил Шибаев.
– Почти такой, как я тогда, – сказала Инга. – Павлик, ты в школу уже ходишь?
– Угу, – соврал тот и покраснел. Ему очень хотелось понравиться Инге.
«Мужик! – с удивлением подумал Шибаев. – Неужели это проявляется так рано?»
Дальше они гуляли вместе. После зоопарка пошли на карусель, потом на картодром, где мальчишки и взрослые гоняли маленькие цветные оглушительно ревущие автомобильчики. Шибаеву пришло в голову, что их принимают за семью. Он бегло взглядывал на Ингу и думал, что прав был Вадик когда-то…
В четыре Шибаев вспомнил, что к пяти ему нужно домой, да еще и Павлика отвозить. Вера уже волнуется.
– Инга, – сказал он с сожалением, – у меня дела сегодня вечером… Я бы с удовольствием перенес их на завтра, но, понимаешь, обещал одному человеку, да и телефона его у меня нет…