В истории же противостояния воротил теневого мира тоже нет ничего особо сложного.
Опиаты против классических темных делишек вроде проституции алкоголя и, куда ж без него, рэкета. Не удивительно, что Гусаку совершенно не нравится появление дурмана на подконтрольной территории. И дело тут даже не в высоких идеалах, либо принципиальной позиции, а в банальном нарушении порядка и сокращении «кормовой базы». Появление в одной семье опианиста автоматически лишала уличного воротилу не только одного клиента, но и вычеркивало из списка потенциальных «покупателей» всех его близких. Люди здесь живут очень не богато. Не говоря уже о том, что на своей территории Кирилл Петрович, в чем-то так и оставшийся офицером-штурмовиком, беспредела не терпел. Изгою же было абсолютно все равно. Он «на районе» не жил, а его подчиненные могли творить, и этой возможностью пользовались часто и с удовольствием, все что угодно. Два правила: толкай дурман и не воруй у начальства. Все остальное по желанию. Одним из следствий такого управленческого подхода стала довольно широкая практика привлечения наркоманов к несложным актам: грабежам «под ключ», убийствам, акциям устрашения. Жертвой подобной политики совсем недавно я и стал. Судя по всему, кто-то кому-то что-то шепнул, и вот на меня уже выходят три «заряженные» торпеды с отключенным мозгом и единственной целью — угодить хозяевам, чтобы им кинули косточку в виде очередной дозы. Человеческого в них не осталось уже ничего.
Контроль допуска — великая вещь!
А то вот открыл ты ресторан для дядек и тетенек умеренной важности, но сомнительной репутации. Охрану у дверей поставил, да внутри пара «наблюдателей» за спокойствие клиентов радеет. А вот в комнату персонала совершенно свободно заходит молодой человек, что несколько дней подряд наблюдал за сотрудниками заведения и совершенно свободно взламывает несколько ящиков сотрудников отдыхающей смены. Так ж не торопясь он спокойно переодевается и никем незамеченный выходит «на смену».
И где его искать в многомиллионном Санкт- Петербурге? Особенно, если этот молодой человек великолепно знаком с несколькими способами быстрого и простого преображения собственной внешности.
Вторая, но уже не самая удачная штука для людей рискованных профессий — предсказуемость!
Не надо так. А то однажды, приехав КАК ОБЫЧНО в среду пообедать в любимой ресторации, услышишь что-то вроде:
— Все будет исполнено, господин, не извольте беспокоиться! Наше заведение желает вам приятного отдыха!
Вот только сказаны они будут вовсе не услужливым лакеем-парковщиком, а кем-то вроде меня.
После этого я спокойно сяду за руль, наслаждаясь ощущением продавливания прекрасной кожи собственной пока еще тощей задницей. Затем с удовольствием проведу руками по приятному на ощупь ободу руля и запущу двигатель. Очень здорово, если машина тебе действительно нравится, и ты остановишься на миг, чтобы послушать утробный рык двигателя и полюбоваться отблесками солнца на сверкающем черном лаке со стороны. Тогда у тебя останется то самое, ПОСЛЕДНЕЕ приятное воспоминание о своем железном коне. Ведь в тот момент, когда машина тронется с места — она потеряна навсегда!
Никто не крикнул «Стой!», и не попытался остановить меня при выезде со стоянки.
Лишь охранник в небольшой будочке, стилизованной под КПП Зимнего дворца, завистливо бросил своему напарнику:
— Повезло новичку! Сейчас тачку отмоет, глядишь и не поскупится господин хороший…
— Задницы готовы целовать, чтобы лишнюю копеечку заиметь, холуи, что с них… — зло сплюнул не опохмеленный, а потому злой представитель племени «вохры»[15], поправив съехавшую кобуру нагана. — То ли дело мы? Тут честнее как-то… Сутки через двое, опять же!
— И то верно, Вань Палыч! Сколько до смены осталось?!
А я к концу содержательного диалога охранников уже стоял на светофоре, ненавидя себя за то, что сейчас сделаю. Секунд за десять до зеленого сигнала я заставил взреветь фордовскую V-образную «восьмерку», срываясь с места под визг сгораемой в клубах дыма резины и сигналы недовольных соседей по ряду. Траектория была выверена до идеала, я буквально «срезал» морду полицейского «Форда», но не повредил двигатель, который тут же и взревел во все свои четыреста лошадок. И этот табун рванул следом за мной за мной!