Последние четыре года Диана носила платья с глухим воротом, закрывающие грудь, стесняясь взглядов мужчин. Она попробовала натянуть голубой шелк повыше.
— Не глупи, Диана! Вскоре ты увидишь, что это модно и весьма скромно, — проговорила Люция.
— Моя грудь выскочит из платья, тетя, я в этом уверена. На этом платье такой глубокий вырез, что вряд ли можно назвать его скромным.
— Глупости! А вот, наконец, и Лайонел.
Лайонел, слышавший последнюю часть разговора, пристально посмотрел на пышную грудь Дианы.
— Ничего у вас не выпадет, мисс Саварол. А если такое случится, я немедленно вас прикрою.
— Да? И чем же?
— Тем, что в тот момент будет при мне. — Он поднял руки и показал ей свои пальцы.
— Лайонел!
— Простите, Люция. Вы обе выглядите просто замечательно. Боже мой… а что это у вас на лице? — обратился он к Диане.
— Рисовая пудра, — ответила она. — Чтобы лицо не было темнее остального.
— Большую часть я уже стерла, Лайонел. Ты считаешь, что и сейчас слишком много пудры?
— А кого интересует его мнение?.. — Диана вдруг замолчала и опустила глаза.
— Прекрасная игра, — сказал Лайонел. — Я, разумеется, понимаю, что эта девическая скромность — наигранная, но для всех остальных она сойдет за подлинную.
— Вы не о том говорите! — ответила она, сверкнув глазами. — Я… не… я не умею танцевать.
Лайонел застонал.
— Мне кажется, вы говорили, что вы не из захолустья?
— О захолустье говорили вы. Меня никогда не интересовали танцы. Кроме того, — прибавила она в порыве откровенности, — рядом не было никого, кто мог бы меня научить.
— Ну-ну, успокойся, — проговорила Люция. — Лайонел, который час?
— Чуть больше восьми.
— Значит, время есть. Дидье!
— Да, миледи, — тотчас отозвался Дидье.
— Немедленно в музыкальную комнату. Лорд Сент-Левен обучит мисс Саварол нескольким фигурам вальса.
— Почему именно вальс, Люция? Ей потребуется разрешение дам-патронесс танцевать вальс.
— Салли даст ей разрешение, вот увидишь, — сказала Люция. — Кроме того, сельским танцам и котильону за полчаса не выучишься. Слава Богу, что вальс, наконец, принят в свете.
Они перешли в маленькую музыкальную комнату. Дидье уже сел за фортепьяно и играл гаммы. У него был не менее величественный вид, чем у Бетховена с его львиной гривой.
Люция села в удобное кресло с подлокотниками и махнула молодым людям рукой.
— Что ж, мисс Саварол, начнем? — с легким поклоном спросил Лайонел.
— Что начнем? Я не знаю, что делать.
— Сначала подойдите поближе и притворитесь, что вам нравится, когда я вас обнимаю. Затем слушайте мелодию, которую наигрывает Дидье. Потом начинайте считать: раз-два-три, раз-два-три, делая акцент на первой цифре, и следуйте за мной.
Лайонел держался от нее на уважительном расстоянии. Она оказалась выше, чем он предполагал. Он вспомнил, что ему никогда не нравились высокие, пышногрудые женщины. Шарлотта была миниатюрной, едва достававшей ему до плеча, и хрупкой, с шоколадно-коричневыми глазами, а не серо-зелеными, как у этой. Потешный цвет! Такое впечатление, что природа не решила окончательно, какого им быть цвета. Лайонел резко одернул себя. Если честно, то теперь ему не нравятся никакие женщины. Он считал вслух и вел Диану в танце. Через несколько минут он с недовольством подумал, что девушка — прирожденная танцовщица.
— Вот так, не спотыкайтесь и не наступайте мне на ноги. О-ох!
— Простите, — сказала Диана и посмотрела на свои ноги. В этот момент граф начал кружить ее, она сбилась с такта и упала на него. Он ощутил дразнящий прилив желания и быстро отстранился. Что касается Дианы, то она из-за собственной неуклюжести ничего не заметила.
— Повнимательнее! — резко заметил он. (Эта грудь, черт ее побери, может с ума свести!)
По ее глазам было видно, что она обиделась.
— У вас прекрасно получается. Только не забывайте считать, про себя, конечно. Когда вы получите разрешение вальсировать, за мной два первых тура, а дальше предоставляю вам возможность распоряжаться собой по своему усмотрению.
— Как это мило, милорд!
— Согласен с вами.
Дидье сыграл еще три вальса, и под конец третьего Диане уже удавалось иногда посмотреть на Лайонела.
— Когда научитесь, вы сможете беседовать со своим партнером во время танца, как принято.
— Странно быть так близко к мужчине, — сказала она скорее себе, чем ему.
— Близко?! Да вы же на расстоянии целого фута от меня!
— Если учесть, что вы — лев [1], то фута явно недостаточно для безопасности.
Он усмехнулся.
— Это комплимент?
— Просто наблюдение. Я считаю, что это расстояние неприлично, даже отец никогда не держал меня так!
— Мужчины — это всего лишь мужчины, мисс Саварол. Вы к этому быстро привыкнете. Просто позвольте партнеру вести вас: перестаньте толкаться и смиритесь с тем, что мужчины сильнее, больше и, по всей видимости, умнее вас.
Диана с силой наступила ему на ногу. Он вскрикнул. В ответ Диана язвительно усмехнулась.
— Будьте честны и прибавьте теперь, что мужчины медлительнее и неповоротливее нас, что вопят, как младенцы, от легкой боли.
— Мы, по крайней мере, прикрываем наши прелести, а не выставляем их напоказ для привлечения к себе внимания. И не надо наступать мне на ноги, иначе я отвечу вам тем же.
— Я не знала, что джентльмены так вспыльчивы.
— Отлично! Вы произнесли несколько длинных фраз и не сбились с такта. Ну, разве я не прекрасный учитель?!
— Вы, милорд, не лев, а наглая крыса!
— Разве крысы бывают не наглые? Значит, я ничем не хуже других… — Дидье доиграл вальс до конца. — Я думаю, сойдет, мисс Саварол. — Он выпустил ее, сделал ей насмешливый поклон и повернулся к Люции: — Что вы скажете?
— Очень хорошо, — ответила Люция. — Вы прекрасно смотритесь вдвоем, дети мои.
Они ответили ей недовольными взглядами, на которые старушка никак не отреагировала. Люция встала и оправила свой туалет.
— Не пора ли нам?
— Давно пора. Эта крошка прикроет чем-нибудь плечи?
— Конечно, у нее есть шаль в тон платью. Где она, Диана?
— Не знаю.
Люция вздохнула.
— Дидье, попросите, пожалуйста, Грамбер принести шаль.
— Да, миледи.
— Вы прекрасно играете, Дидье, — похвалил дворецкого Лайонел.
— Благодарю вас, милорд. Смею вас заверить, я очень старался, — с этими словами он покинул комнату.
Лайонел обратился к Диане:
— Вы слишком сильно надушились. От вас пахнет, как от хористки.
— А чем пахнет от хористок? И кто такие хористки?
— Лайонел, дорогой мой, будь любезен, не распускай язык. С трудом сохраняя безразличие, Лайонел пожал плечами.
— Мне-то все равно, но вы чувствуете, как от нее пахнет? Просто убийственно.
— Подойди, Диана.
— Такое впечатление, что она искупалась в духах, — добавил Лайонел.
Диана нерешительно подошла к тете и позволила себя понюхать.
— Запах действительно чуть сильнее, чем нужно, — наконец заключила Люция. — Но на свежем вечернем воздухе, пока мы будем ехать к леди Беллермейн, он немного выдохнется.
— У вас есть еще какие-нибудь замечания, милорд? — спросила Диана.
Он посмотрел на ее грудь и усмехнулся.
— Я просто отметил очевидные недостатки — ваше перепудренное лицо и слишком сильный запах, мисс Саварол. Остальные детали вашей внешности только радуют взгляд… мужской взгляд.
— Лайонел!
— Прошу прощения, Люция. А вот и ваша накидка, мисс Саварол. Леди, прошу вас.
Огромная старинная карета Люции не относилась к респектабельным экипажам, но была удобна внутри. Однако когда лорд Сент-Левен вытянул ноги, Диане пришлось забиться в угол. Она сидела молча и слушала беседу Лайонела с Люцией. Они разговаривали спокойно, весело, без единой язвительной реплики. За что же он невзлюбил ее, Диану? Ей показалось, что он настроился против нее в ту минуту, когда увидел ее в гостиной. Он был с ней очень груб. «Может быть, таковы все английские аристократы?» — предположила Диана. Про себя она отметила, что этим вечером граф выглядит довольно привлекательно: на нем черный вечерний костюм и белая рубашка, такая белая, что она напомнила Диане рисовую пудру. Люция что-то сказала, Лайонел рассмеялся, и девушка увидела его сверкающие ровные белые зубы. В разговоре он много жестикулировал. Диана заметила на его пальце печатку с изумрудом.