Глаза ее заблудили, забегали, пальцы сжали сигарету, и вся она тревожно напряглась. Табачный пепел упал ей на чулок, но стряхивать его она не стала.
— Червонец скажет.
Чувствуя, что больше не выдерживает ее взгляда, Климов заорал:
— К стене! — И она обморочно побледнела.
— Слышите? К стене!
Огонь в ее глазах погас, как будто вывернули лампочку.
— Да вы не горячитесь, не орите.
В голосе ее послышалась издевка, но она повиновалась. Отвернулась.
Шрамко недоуменно посмотрел на Климова и легким изломом бровей дал понять, что не одобряет крика.
— Может быть, поедешь отдохнешь?
Климов вспомнил, как обрадовались его появлению в милиции, как его тискали в объятиях, и отказался. Жене он уже позвонил, сказал, что жив, здоров, она расплакалась и, долго всхлипывая, горестно клялась, что ей такая жизнь — на нервах и слезах! — осточертела. И дети извелись совсем, переживая за него, а он… и снова в слезы.
— Вы не ответили, где Левушкин?
— Червонец в Краснодар увез. Раздел и бросил на окраине.
— Убил?
— Зачем? — пожала Шевкопляс плечами. — Голым и беспамятным одна дорога — в вытрезвитель, а потом в дурдом.
— Проверим, — усомнился Шрамко и распорядился запросить Краснодар.
— А этот, жирный, что изнасиловал девчушку, кто он?
Шевкопляс, не оборачиваясь, пояснила:
— Гоша… Мясником работает на рынке. Чокнулся на малолетках.
Климов вспомнил, как тот ползал на коленях по полу в одном носке, и послал Гульнова с группой на его поиски.
— Девочка еще в больнице?
— Да.
— В какой палате?
Окончательно взяв инициативу допроса в свои руки, Климов почувствовал, что к нему возвращается способность управлять своим душевным состоянием.
Соври, цыганочка, соври, усмехнулся про себя Климов и посмотрел на Шрамко: уводить?
— Уводите.
30
Когда конвойный увел Шевкопляс, Шрамко устало прогнулся в спине и прихлопнул по бедру ладонью:
— Заканчивай, Юра. Утро вечера, как говорится. Ты и так сегодня поработал за троих. Да и вообще, — он сделал неопределенный жест рукой, — тебе бы надо отдохнуть.
— Да ну, — не согласился Климов, — ерунда.
— Не возражай. Санитарку с ее шатией мы взяли, завтра они все расколются. Начнут топить друг друга, не впервой.
Климов глянул на часы и обеспокоенно заметил:
— Что-то до сих пор Гульнова нет.
Шрамко пристально посмотрел на него и, облокотившись о стол, коротко спросил:
— Прочувствовал?
— А то, — ответил Климов. — Думал: все. Живым не выберусь. Теперь волнуюсь за Андрея.
— Ну, — полез за сигаретами Шрамко. — Он с группой. Это ты пошел один.
— Кто ж знал…
Закурив, Шрамко легонечко побарабанил по столу рукой, прошелся по нему костяшками согнутых пальцев. Смягчаясь, проворчал:
— Кто-кто… Обязан знать. Не на себя работаешь.
Климов виновато кивнул и, содрогнувшись, подавил зевоту. В голове звенело.
— Ладно, отдыхай. — Шрамко поднялся из-за стола и сбил пепел с сигареты в раковину. — Жене звонил?
— Звонил.
— Она тут, бедная, изнервничалась вся.
Упрек был слишком явственным, чтобы пропустить его мимо ушей. В горле запершило, заскребло. Он тоже встал.
— Пойду.
— Не обижайся, — подошел к нему Шрамко, — сам понимаешь…
— Да какая может быть обида? — искренне запротестовал Климов. — Виноват по всем статьям. Знаете, кому охота быть третьеразрядным сыщиком, вот и поспешил…
Шрамко кивнул и приобнял его за плечи.
— Бери мою машину — и домой. Даю отгул. Немного отдохнешь…
— Учтешь свои ошибки, — в тон ему проговорил Климов, и они рассмеялись.
— Вот-вот, учтешь свои ошибки. А сейчас бери машину — и гуд бай. А то, — Шрамко с добродушной усмешкой оглядел Климова с ног до головы и неодобрительно прицокнул языком. — В такой одежке…
Климов не выдержал: смахнул слезу. Совсем отвык смеяться, черт возьми.
Перед уходом домой он спрятал пистолет в сейф, наскоро пересмотрел толстенную стопу новых бумаг и натолкнулся на пакет с грифом «Секретно».
Пакет из Министерства обороны. Он разорвал его и вытащил официальный бланк. «По существу запроса сообщаем, что Легостаев Игорь Валентинович, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, считавшийся пропавшим без вести на территории Демократической Республики Афганистан в тысяча девятьсот восьмидесятом году, среди убитых и пленных не значится. Специальной комиссией установлено, что он после тяжелой контузии, полученной им в одном из боев, в бессознательном состоянии отправлен в Ташкентский военный госпиталь. Во время воздушной транспортировки вертолет санавиации был обстрелян и при аварийном снижении рухнул на землю около нашей границы. Экипаж и часть военнослужащих погибли. Был ли среди них рядовой Легостаев И. В., ответить сложно, так как двое человек сгорели полностью. В госпитале г. Ташкента находились на излечении два офицера и трое рядовых, отправленных в тыл на этом вертолете, причем один из солдат поступил в нейрохирургическое отделение в состоянии крайнего возбуждения, с явлениями острого психоза. Никаких документов при нем не было. После проведенного лечения он вспомнил свое имя: Игорь».