Его чешуя не выдержала, и он сгорал заживо, пожираемый собственной стихией. Меня замутило, я чуть не потерял сознание. Еще ни разу не видел, чтобы кто-то умирал на моих глазах. Да еще таким ужасным образом.
Оглядевшись, я увидел в небе второго дракона. Здоровенный, тяжелый, как бомбардировщик, на фоне пламени он казался черным. Раскинув крылья, не обращая внимания на огненную бурю, он медленно кружил над местом взрыва, как огромный ворон.
Когда он атаковал? Я не понял. Мне показалось, что он вообще не нападал. Может, воспользовался магией?
В воздухе начинали порхать крупные хлопья горячего пепла. Черная равнина, дрожащее алое небо. Зрелище было чудовищное. Черный снег шел, быстро усиливаясь. Когда он остынет, тут все станет серым.
С неба налетел новый порыв горячего воздуха, шоссе накрыла тень. Красный лорд приземлился на дорогу — земля под ним дрогнула — и повернул ко мне шишковатую гребнистую голову. Глаза у него горели, как у демона.
— Воспользовались источником энергии гнезда? — спросил я быстро. — Магией высвободили всю его силу и вложили в один удар, да?
— Какая чушь, — гулким басом ответил он.
— Но этот странный рев… Это ведь не рев пламени?
— Не пламени, — подтвердил он. — Это пропан.
— Что?!
— Эх, молодежь! — укоризненно обратился Горыныч к темной кучке, которая, кажется, все еще шевелилась посреди пожарища. — Учите матчасть!
Потом он повернулся ко мне и сказал:
— Магия-шмагия! Тут проходит магистральный газопровод. Этот олух сам же его и продырявил.
— Так вот почему вы не разрешали ему тут тренироваться! — Меня пробило на смех. — А Моралес думал, что у вас тут священная роща!
Красный тоже захохотал.
Потом неожиданно умолк и посмотрел на меня с добрым ленинским прищуром.
— Ты зачем сюда приехал, а, Вискас? Решил полюбоваться, как поджарят старого хрыча? Или хотелось поучаствовать в разорении гнезда?
Мне стало холодно, несмотря на горяченный воздух, который все еще обдавал меня волнами жара. Но я ответил с фальшивой непринужденностью:
— Вы же понимаете, я не из трусости отказался. Просто понимал, чем дело кончится.
— Подольститься пытаешься?
— Нет, просто говорю, что думаю. Прямо, грубо, по-солдатски. У Моралеса не было ни единого шанса.
О том, что это я случайно навел мальчишку на дурацкую мысль напасть на главу клана, я решил умолчать.
Горыныч посмотрел на меня полыхающими глазами.
— А почему к роще с нами не полетел? Оттуда же лучше видно.
— Я подумал — вы тут припарковались… А «Волга» старая, но ухоженная. Наверно, она вам дорога…
Он погрозил мне пальцем.
— Моей машиной прикрылся? Ну хитер! Ладно. Лети отсюда, пока я добрый.
Тут бы мне свалить оттуда по-быстрому. Но проклятая тяга к справедливости возобладала. Я мотнул головой в сторону поля с останками Моралеса и спросил мрачно:
— Неужели все это нельзя было предотвратить? Вы не видели, к чему дело идет? Что у мальчишки крыша едет?
Красный лорд молча смотрел на меня, словно не понимая, к чему я гну.
— Он же ваш ученик — способный, перспективный! И он еще маленький… был. Почему вы не попытались перевоспитать его? Ну хорошо — допустим, вы решили, что проще его убить. Но… неужели вам его даже не жалко?
— Естественно, нет, — ответил Горыныч. — А должно?
Я открыл рот, не находя слов… Но старый хищник обо мне уже забыл. Он обернулся человеком, достал скромный мобильник и начал звонить — видимо, в МЧС. Передо мной снова был директор ТЭЦ.
— Алло, у нас тут ЧП… Уже выслали? Нет, не пожар. Магистральный рванул… На пятнадцатом километре… Все в порядке… Среди моих жертв нет.
Глава 5
БАЛ СЕРЕДИНЫ ЛЕТА
— Легко отделался, — только и сказал Грег, выслушав мой рассказ о знакомстве с красными драконами.
Странно, но мое приключение его совершенно не обеспокоило. И даже не особо заинтересовало. Хотя, на мой взгляд, оно было куда более волнующим и опасным, чем полет в грозу и его последствия. Анхель, колдун из леса, все еще не давал Грегу покоя. Я знал, что Валенок его ищет, — пока безуспешно.
Судя по всему, Грег подключил к поискам и Ники. Всю вторую половину июля я почти ее не видел. По крайней мере у Валенка она появлялась крайне редко, с темными кругами под глазами, сосновыми иголками в волосах и таким утомленным видом, будто где-то бродила целыми ночами. Они с Грегом запирались и о чем-то шептались наедине.
Все были заняты, кроме меня.
Впрочем, у меня и своих забот хватало. Я был так загружен в институте, что дальше некуда. На самом деле перемены начались еще весной, но я, поглощенный сначала испытаниями, а потом тренировками, их не заметил. В апреле у нас сменился директор. Место прежнего дедка, с трудом выжитого на пенсию, занял его зам и развил бешеную деятельность по переводу НИИ на коммерческие рельсы. Он раздобыл несколько заказов то ли в Китае, то ли в Иране, и в институт понемногу потекли деньги. Сначала, конечно, в карман начальства. В окнах дирекции бельмом сверкали стеклопакеты, вместо «Жигулей» на стоянке красовалась «Тойота». Сотрудницы сплетничали с утра до вечера. Гадали, кому будем продавать атомные секреты — натовцам или наоборот, Талибану. Предсказывали тяжелые времена и массовые увольнения. Но поскольку у меня голова была занята другим, я их сплетни пропускал мимо ушей.