— Это был список белья… я подала его по ошибке!
— Надеюсь, он еще у вас? Попозже я просмотрю его, а потом вы покажете мне хозяйственные помещения.
Экономка кивнула, чем-то похожая на внушительный трехпалубник, севший на мель. Фрэнсис подалась вперед, упираясь локтями в стол красного дерева, за которым не так давно скучал ее муж.
— Надеюсь, миссис Дженкинс, мы с вами сработаемся. Вам было нелегко управляться здесь в одиночку, без хозяйки. Полный дом мужчин — это испытание, с которым справится не каждая экономка.
Миссис Дженкинс была далеко не глупа. Она оценила мягкость Фрэнсис, но сразу вспомнила посуду с отбитыми краями, просвечивающие от длительного употребления простыни, изъеденные молью портьеры в Малиновой комнате — все то, что давно нуждалось в обновлении.
— Уж эти мужчины, с ними собьешься с ног, — проворчала она, отводя взгляд.
В глубине души она была не очень-то довольна происходящей переменой. Подумать только, ей читала нотацию шотландская дикарка… хотя, возможно, вовсе и не дикарка.
— А собаки! — продолжала она, оживляясь. — Собаки совсем с ума сведут!
— Какие еще собаки?
— Охотничьи собаки прежнего владельца, сэра Невила. Его светлость граф Ротрмор — новый граф Ротрмор, я имею в виду — обычно держит их в доме, но теперь, уж не знаю почему…
— Кажется, я понимаю. Впредь по комнатам Десборо-Холла не будут носиться животные, место которых на псарне.
Экономка с трудом собралась с мыслями. Все менялось с такой непостижимой быстротой!
Последующая экскурсия по особняку явилась для Фрэнсис источником нескончаемых сюрпризов. Когда миссис Дженкинс вела ее по восточному крылу вдоль длинного ряда фамильных портретов, ей бросилось в глаза изображение молодой женщины, выглядевшей точной копией Хока. Фрэнсис остановилась перед портретом, не в силах отвести от него глаз.
— Это леди Беатриса, — пояснила экономка. — старшая сестра его светлости.
Как странно, что муж никогда не упоминал о старшей сестре, подумала Фрэнсис. Миссис Дженкинс она сказала:
— Расскажите мне о ней. Рано или поздно мне ведь придется с ней встретиться, не так ли?
Экономка поджала губы, но лояльность к хозяевам взяла верх.
— Вы, конечно, знаете, что старшим из детей был Невил, которому, если бы он не утонул, исполнился бы тридцать один год. Леди Беатрисе двадцать восемь, а его светлости почти двадцать семь. Леди Беатриса всегда отличалась живым характером и в девятнадцать лет вышла замуж за человека старше, чем ее отец, лорда Дансмора. Маркиз, разумеется, был против этого брака.
— Довольно странный выбор, — заметила Фрэнсис, которой пришло в голову, что ее золовка происходила вовсе не из обнищавшей семьи, чтобы охотиться за приданым.
— Я точно не знаю. Возможно, она надеялась в скором времени овдоветь и распоряжаться своей судьбой, как найдет нужным. Лорд Дансмор был человек богатый.
— Он еще жив?
— Нет, он умер два года назад. Леди Беатриса сейчас живет в Лондоне. Она обручена теперь с виконтом Чалмерсом, приятным молодым джентльменом.
Поразмыслив, Фрэнсис перестала удивляться тому, что Хок не упомянул о сестре. Он не посвятил ее в какие бы то ни было подробности насчет своей семьи. Она решила, что вряд ли когда-нибудь увидит Беатрису, поскольку Хок не собирался вывозить ее в Лондон, где она путалась бы у него под ногами.
— Вперед, миссис Дженкинс! — поощрила она, стараясь улыбаться так же широко, как и раньше.
Позже, угощая Отиса чаем в своей крохотной гостиной, экономка жаловалась ему:
— Это какой-то вихрь, смерч, ураган! А как она изменилась, Джеймс! Уж и не знаю, как я не перекрестилась, увидев ее за столом его светлости.
— А мне она сказала, что ей не нравится, как одеты лакеи, — признался дворецкий, несколько оттаяв после этой исповеди. — Она, видите ли, изучила герб и щит Ротрморов и считает, что цвета для ливрей выбраны неверно!
Миссис Дженкинс ахнула, схватившись за грудь, словно ей пересказали чье-то богохульство.
— Страшно подумать, что скажет его светлость, когда вернется. Он может даже не узнать ее!
Старые приятели продолжали пить чай в молчании, вспоминая времена, которые устраивали обоих и которые вот-вот должны были кануть в Лету.
— Добавить молока, Джеймс? Я вот что тебе скажу: ее нужно раз и навсегда поставить на место. Его светлость даже не попрощался с ней, когда уезжал, и это о чем-нибудь да говорит. Все это очень и очень странно. Ее внешность — я имею в виду, ее прежняя внешность… Подозрительно, верно я говорю?
— Как бы ни относился к ней граф и в каком бы виде она ни являлась, она есть и будет нашей хозяйкой. Я думаю, Агата, она только что поняла это. И виноват в этой перемене маркиз.
— Оказывается, она умеет читать! — воскликнула экономка таким голосом, словно обличала Фрэнсис во всех смертных грехах.
— Вот и хорошо, — мирно ответил Отис, прихлебывая чай. — Еще немного молока, Агата!
— Сегодня ей прислали из Йорка целый ворох нарядов: платьев, белья, несколько амазонок. Агнес как открыла рот, так до сих пор не может закрыть. Что скажет его светлость по поводу всех этих трат?
— Эти покупки — всего лишь самое необходимое, если учесть приданое хозяйки.
— Боже мой! — ахнула миссис Дженкинс, взгляд которой упал на часы. — Вот-вот прибудет леди Буршье! Ее
Новоявленная светлость потребовала сервировать чай раньше обычного.
Глубоко посаженные глаза дворецкого, обведенные ревматической краснотой, странно сверкнули.
— Насколько мне известно, мистер Карутерс должен присоединиться к дамам за столом. Хозяйка распорядилась пользоваться только малой столовой.
— Скандал! Настоящий скандал!
Леди Алисия, красивая брюнетка, шесть лет назад влюбилась в Филипа Хоксбери во время его короткого армейского отпуска. Тогда его рука была на перевязи и выглядел он в высшей степени романтично. Он пробыл в своем лондонском доме недолго, успев подлечиться и вволю пофлиртовать с Алисией, а потом вернулся в армию. Вскоре после этого Алисия встретила Джона Буршье, друга ее детства, с которым не виделась два последних года, и влюбилась в него куда сильнее, чем в Хока. Любовь оказалась взаимной и увенчалась браком, и теперь только редкие сожаления о красавце Филипе Хоксбери порой посещали благонравную леди Алисию Буршье.
Сидя за чаем в малой столовой Десборо-Холла, она разглядывала сквозь ресницы ту, которую ее бывший возлюбленный выбрал себе в жены. В день их знакомства Алисии было от души жаль молодую жену. Теперь ей было жаль Хока.
— После чая вы непременно должны посмотреть мой новый гардероб, — говорила Фрэнсис. — Если бы вы знали, как я благодарна вам за советы! Хм… надо будет сказать миссис Дженкинс, чтобы впредь подавали чай покрепче.
— Я не знаю, что и думать, — вдруг сказала Алисия.
— Ничего страшного. Честно говоря, мне не хотелось бы вдаваться в подробности. Скажите лучше, нравится ли вам мой туалет?
— Вы в нем восхитительны, — призналась Алисия.
Она нисколько не кривила душой. На Фрэнсис было воздушное платье из прозрачного муслина на лимонно-желтом шелковом чехле. Корсаж и кромка подола были отделаны тройным радом тончайшего кружева. Туалет был достаточно закрытым, однако корсаж был выполнен так умело, что не только не скрывал приятную полноту груди, но даже подчеркивал ее.
Фрэнсис выглядела элегантно от макушки до пят. К цвету ее искусно уложенных волос трудно было по добрать правильный эпитет: каштановые? рыжие? русые с рыжим отливом? Так или иначе, они были роскошны.
Фрэнсис была моложе Алисии на три года, но до сих пор разница в годах не была помехой для будущей дружбы. Алисия чувствовала себя обязанной стать подругой Фрэнсис — ради Филипа. Что с того, что она шотландка? Что с того, что она жена Филипа? Однако как же она ухитрилась толкнуть его на такой шаг, как женитьба? И почему она себя уродовала до самого последнего времени?