А дальше произошли сразу три события: Роксвел перетек в волчью форму целиком; Морон, закончив плетение атакующего заклинания, выпустил его в сторону оборотня; моя магия опять взорвалась в защитной истерике: я вскинула руки и выпустила сверкающий поток в сторону Дарена. После этого оставалось лишь наблюдать, как Кристиан, который благодаря моему вмешательству получил отдачу от своего заклинания, полетел на стену и стек по ней с лицом, полным изумления. Судя по всему, в этот раз его заклинание не обладало серьёзной разрушительной силой, так как упав на пол, он даже не потерял сознание, а просто тряс головой. Я ловила ощущение дикого дежавю и магического отката. Паралич всего тела не позволял сдвинуться с места, поэтому я наблюдала, как вервольф тянет носом, смотрит голодным взглядом и идет ко мне, но не сделала ни одной попытки убежать. Всю картину целиком я при этом не видела, но очень четко отмечала отдельные детали: Гриншоу проверяет состояние его величества; волк делает резкий рывок ко мне; рэн Грегори и несколько солдат набрасывают на вервольфа сетку, обездвиживая его; зеленые искры мечутся по моим рукам и, затухая, прячутся под кожу. Похоже, для моего сознания, все это оказалось чересчур – оно предпочло покинуть меня, и я упала в спасительный обморок.
***
Просыпаться было тяжело, сознание набегало волнами. Несколько раз я будто выныривала из глубины забытья, а потом вновь уходила на дно. Наконец, я достаточно пришла в себя, чтобы почувствовать жесткий матрас, на котором лежала. Где я? А хочу ли я знать? Ответ очевиден. Глаза я не открывала, восстанавливая в голове события, которые привели меня, судя по всему, к очередным неприятностям. Мне было больно вспоминать, я видела огромного черного волка с янтарно-желтыми глазами. Он доминировал в моих мыслях, не пуская в память другие подробности.
– Рина Элизабет Веррона, я знаю, вы уже в сознании, – я вздрогнула, услышав мужской голос рядом с собой, который произнес мое настоящее имя. Что ж, тайное стало явным. Кажется, я даже почувствовала облегчение. Резко открыла глаза в желании увидеть своего разоблачителя. В лучах скудного дневного света, проникающего через небольшое окошко под потолком серого каменного мешка, в котором я находилась, я увидела райса Гриншоу. Хм, я предполагала, что это будет кого-то из ищеек или следователей императора. Память ударила по нервам – император!
– Райс Гриншоу, что с его величеством?
– С учетом вашего с ним прошлого мне удивительно видеть волнение на вашем лице. Или это надежда на то, что Кристиан погиб?
– Нет, я не хотела бы. Что с ним?
– Он жив, немного оглушен, но сейчас уже в порядке. Заклинание, которое он направил на Роксвела, не было смертельным, он все же считает его другом. Магия против верфольфа! Тьма, чем думал Морон? Впрочем, на тот момент Дарен еще был не в полной трансформации, могло получиться. Вы знали, что Дарен первый вервольф, который закончил королевскую академию? Кристиан, Николас и Дарен довольно близки.
– Откуда я бы могла все это знать, – приподнявшись в попытке сесть, пожала плечами я.
– Ну да, знать вы не могли. Пешка в руках судьбы.
– Зачем вы здесь?
– У вас магическое истощение. В попытке защитить волка, вы истратили свой немалый магический резерв. Магии было столь много, что в ратуше расцвели почти все цветы в горшках. Послушайте, Элизабет, вам надо бежать.
– А где я? – не очень логично отреагировала я.
– Вы в местном отделении жандармерии, вас поместили в камеру временного содержания. Посчитали очень опасной, а потому нашли единственную камеру с антимагической защитой, – мужчина невесело ухмыльнулся и продолжил:
– Подумать только, первая женщина-маг в истории Крайда, и сразу под следствием за нападение на императора. Вы прославитесь, рина Веррона. Скоро начнутся допросы, они осознают, что события десятилетней давности тоже ваших рук дело и вас отдадут на опыты в лучшем случае. А в худшем – уничтожат как доказательство уязвимости императорской династии.
– Так они еще не знают, кто я? Откуда же вы тогда …?
– Я еще тогда понял, десять лет назад, что вы магичка. Я вижу вашу суть, Элизабет. Но я не стал говорить прошлому императору о вас, позволив обвинить герцога Веррона. Так что вы мне должны за спасение вашей жизни.
– Или я могу и вас ненавидеть за смерть отца.
– Его убили бы в любом случае. Рионар Морон, отец Кристиана, всегда считал герцога опасным. Веррона мог претендовать на власть и так глупо сам дал повод себя уничтожить.
– А что вчера…
– Не вчера. Вы находитесь тут уже двое суток, – перебил лекарь. – Я не мог вас привести в чувство раньше, это было не в моих силах.
А у меня вдруг в голове всплыла еще одна картина недавних событий – Дарена в волчьем обличии уносят, запутанного в какой-то сетке.
– Рэн Роксвел в порядке? – я с замиранием сердца я ждала ответ.
– О, да. Он в порядке. Все, абсолютно все – в порядке, а вот для вас скоро начнутся тяжелые времена. Поэтому я еще раз повторяю – вам надо бежать.
Я пребывала в сомнениях. Все эти годы я скрывалась, но меня и не искали. А если и искали, то как-то лениво, угрозы я не представляла, просто была дочерью опального герцога, ну и родственницей императорской семьи, если подумать. А вот сейчас скрываться будет тяжело. Потому что искать будут. Как преступницу, как небывалую зверушку, как подопытный материал. Однако сейчас на языке вертелся мой главный вопрос:
– Райс Гриншоу, а вам зачем нужен мой побег?
– А вот это, девочка, тебе знать не обязательно. Считай, я взял тебя под опеку еще восьмилетнюю и продолжаю заботиться.
Что-то мне не верилось в доброту этого человека. Но на данном этапе он был прав, меня сейчас если и не убьют, то запрут как можно дальше и крепче. Поэтому в моих интересах продлить свободу как можно дольше. В любом случае, я ничего не теряю.
– Вы поможете мне сбежать, рис Гринщоу?
***
Гриншоу ушел. Вечером он обещал прийти и вывести меня под пологом невидимости. Я не боялась других визитеров: Гриншоу заверил императора, что еще как минимум сутки я буду без сознания. Мне оставалось дождаться вечера и осуществить план побега. Судно капитана Прайса должно было отплывать на следующий день; я надеялась, что, по крайней мере, здесь удача будет на моей стороне.
Несколько часов до прихода лекаря я провела в своих мыслях, которые были далеки от побега, страха за свою жизнь или свободу. Я пересматривала в голове весь сюжет нашего общения с Дареном Роксвелом новыми глазами. Он – оборотень. Это приводило меня в тихое отчаяние. По сути, ничего не изменилось – у нас нет и не было будущего. Но теперь эта мысль стала как-то совсем очевидной, словно приговор. Да-да, я знаю: фантазировать о каких-то мифических отношениях в ситуации, когда жизнь катится в бездну, – это безумие. Но чувства к Роксвелу стали частью меня; я не гнала их, а проживала, запрятав в дальний уголок души. Мне даже казалось, что после всплеска эмоций я начала ощущать свою магию, которая отзывалась теплом в груди при мыслях о Дарене. Все это было новым, и мне нужно было время, чтобы осмыслить происходящее. Но мне нравилось ощущать все это – в такие моменты я казалась себе такой же, как и все. Немного влюбленная, погруженная в мечты о мужчине, юная девушка, а не придавленная превратностями судьбы жертва, барахтающаяся бесцельно в водовороте жизни.
Я встала и походила по камере, стряхивая нервное оцепенение. Гриншоу оставил мне кувшин с водой и ужин. Аппетита не было, но воду я выпила, заставив себя проглотить и кусок хлеба. Лекарь пришел, как и обещал. В руках у него был плащ, который он накинул на меня. Я спросила, как он объяснит мой побег, на что мужчина пожал плечами и ответил, что ничего объяснять не будет, император и придворные маги вполне могут предположить, что я вылетела в окно или просочилась сквозь стены. Никто не знает, кто я и на что способна моя магия.
– Идемте, я провожу вас до экипажа, он доставит вас на постоялый двор. Там вы встретитесь с двумя наемниками, они сопроводят вас в одно место, где вас никто не найдет.
Я кивнула. Я не собиралась ему признаваться в том, что у меня свое видение побега. Доверять до конца этому мужчине я не могла, как, собственно, и никому во всем мире. Мимо охраны мы прошли спокойно, они привыкли к лекарю, который уже несколько раз навещал меня в камере. Я шла с ним рядом невидимая, с грустным весельем вспоминая, как пытала Роксвела, накрыл ли он пологом невидимости нас на полигоне. Кто ж знал, что из нас двоих магия парадоксальным образом есть только у меня. Судьба порой очень иронична.