С моим участием в жизни близнецов все сложилось в одночасье. Помогая купать их, я каким-то чудом прекратила их постоянный надрывный плач. Сама рина, приходящий лекарь и все домочадцы обратили внимание на эффект от моего приближения к колыбели: близнецы гулили, сучили ножками и ручками, охотно принимали пищу из специальной бутылочки и, главное, больше не плакали. Сначала рина Кэтрин просила меня только укладывать их спать, но постепенно, избавляясь от бремени ежеминутного нахождения рядом с их колыбелью, она доверила мне абсолютно всю заботу о сыне и дочери. Так и сложился каждодневный ритуал: перед ужином я укладывала близнецов, а рина приходила только, чтобы их поцеловать, давая недолгую возможность напитаться ее материнским теплом. Весь этот распорядок казался настолько естественным, что никто даже не пытался упрекать Кэтрин. И только она сама иногда смотрела на меня с некой досадой, словно на живое свидетельство своей материнской несостоятельности.
Устраивала ли меня такая жизнь? Немного тяготила. Должность экономки давала возможность, не сожалея, в любой момент покинуть гостеприимный дом Морроу, а вот привязанности к детям я совсем не хотела. Увольняться я не планировала, но как повернётся жизнь завтра, предсказать не могла.
Проходя по широкому холлу, я посмотрела в большое старинное зеркало, которое было предметом гордости рины Кэтрин. Оно принадлежало роду уже несколько столетий и представляло собой единственное непроданное фамильное достояние Морроу, за исключением нескольких женских драгоценностей. По раме вилась искусная вязь рисунка, а отражающая поверхность казалась гладью ночного озера в неярком свете луны. В зеркале я увидела невысокую худощавую женскую фигуру в чопорном сером платье с гладко зачесанными и собранными в тугой пучок русыми волосами. Я посмотрела на себя, не узнавая. Даже родовая магия зеркала не была способна вернуть мне хотя бы на мгновение былое сияние беззаботной юности, утерянное вместе с семьей и родным домом. В свои восемнадцать лет я казалась себе «прожившей жизнь» – нежное свежее личико контрастировало с мудростью и всезнающим взглядом моих темно-серых глаз. Богатый жизненный опыт лишал каких-либо иллюзий и не позволял надеяться на спокойное и счастливое будущее. Однако сейчас я была в безопасности. А это самое «сейчас» последнее время было единственным критерием оценки моего существования. Серое платье, серые глаза, почти серые волосы. Кому-то может показаться унылой моя серая жизнь. А я наслаждалась тем фактом, что уже год спокойно пряталась в доме Морроу, добывая при этом средства к существованию. Я жива, неузнанна и сыта.
В гостиной уже была горничная рины Кэтрин Бритта. Ввиду небольшого штата слуг, она периодически выполняла работу по дому. Сейчас служанка смахивала невидимую пыль со стола, расстилала скатерть и расставляла на ней столовые приборы. С Бриттой наше общение ограничивалось несколькими фразами в день – я иногда просила её помочь с детьми. Женщина была немногословной, замкнутой и держалась в стороне. Я всегда удивлялась, почему рина Морроу выбрала её в горничные. Впрочем, руки у Бритты были ловкие, а прически и наряды хозяйки говорили сами за себя. Кроме того, похоже, она умела разбираться в людях. Каким-то образом, при всей своей деревенской простоватости, именно Бритта почувствовала во мне аристократку, а не представительницу среднего сословия. Это ощущалось в её отношении – она всегда обращалась ко мне на «вы».
– Бритта, рина Кэтрин сказала помочь тебе. Что мне делать?
– Я управлюсь сама, не стоит беспокоиться. Разве что вы можете расставить цветы в вазы, – не отвлекаясь от работы, буркнула Бритта.
Я огляделась по сторонам и увидела большую корзину со свежесрезанными розами. Что ж, это занятие действительно мне под силу. Я взяла один ослепительно белый цветок за длинный стебель и поднесла к лицу. Его аромат был восхитительным и будоражил воспоминания о детстве. Сад вокруг нашего родового поместья никогда не был до конца ухоженным: фигурно подстриженным газонам мать предпочитала естественную красоту. Розы не были её любимыми цветами; она всегда отдавала предпочтение полевым, которые, по её словам, обладали самым нежным ароматом. Однако розы были единственными садовыми цветами, чей запах у герцогини не вызывал головной боли, поэтому им позволяли расти. Часто, играя с сыном конюха, мы забирались в их колючие заросли.
Ой! Я укололась шипом и завороженно наблюдала, как на кончике указательного пальца появляется красная капля. Перевернула руку и проследила за полетом кровавой росинки в корзину с цветами: она попала на лепесток одной из роз, расплывшись по нему фигурным пятном. Красное на белом. Клякса напомнила мне очертания какого-то зверя. Наклонилась рассмотреть, но вздрогнула, услышав громкий голос Кэтрин, дающей указания кухарке. С усилием вернулась в реальность и, слизнув остатки крови с пальца, наконец, приступила к облагораживанию комнат.
Через полчаса, благодаря нашим с Бриттой общим усилиям, зал и гостиная выглядели чуть более празднично и были украшены в сдержанном аристократическом стиле: серебряными подсвечниками и вазами с белыми и нежно-розовыми цветами. В обеденном зале на столе сверкала хрустальная посуда и натертые до блеска приборы. В гостиной по всему периметру были расставлены мягкие диванчики и столики с напитками и бокалами, чтобы гости могли с удобством общаться, разбившись по помещению на небольшие группы. Надо отдать должное Кэтрин: вкусом она обладала. Каждый предмет интерьера она подбирала лично. Благодаря ее стараниям дом был лишен кичливой роскоши – он выглядел очень уютно и одновременно говорил о принадлежности хозяев к высшему сословию.
Ещё раз оглядев зал и гостиную и убедившись, что все безупречно, я направилась на кухню, где, как я предполагала, сейчас шла подготовка к ужину и, возможно, требовалась моя помощь.
О, да! На кухне жизнь кипела. Наша кухарка, дородная крикливая женщина по имени Фрида, мешала какое-то ароматное варево на плите, периодически отвлекаясь на нарезку мяса. Не останавливая кипучую деятельность, она успевала причитать, что ничего не успевает. Полли же раскладывала бисквитные пирожные на многоярусную подставку с таким сосредоточенным лицом, как будто это был не десерт, а боевые снаряды.
– Лиза, ты знаешь, ради кого мы так суетимся? Не помню, чтобы ради Фрейзеров и Левингстонов хозяйка доставала свой лучший сервиз. Видать, это императорские посланники так её взбаламутили. Рэн Грегори лично заходил на кухню, чтобы взять из погреба ту самую бутылку, помнишь? Которая дорогая и к которой нельзя прикасаться. Я буду обслуживать гостей за столом: нанять приходящую прислугу не успели, а Бритту хозяйка назвала неуклюжей. А если я суп разолью? А если тарелку переверну? – Полли тараторила, не переставая, обретя в моём лице благодарного слушателя. Её глаза горели предвкушением. Оно и понятно – к нам в приграничный городок приехали столичные аристократы из ближнего круга самого императора.
– Ты справишься! Главное, на гостей не смотри в упор! Они, скорее всего, сильные маги и не любят этого.
Я была рада что меня в гостиной на ужине не будет: встречаться с людьми императора Кристиана Морона желанием не горела. Узнать меня вряд ли могли. Прошло достаточно много времени: когда я была во дворце последний раз, мне было всего восемь лет. К тому же, на отца я была мало похожа, больше пошла в мать, которая не любила светскую жизнь, а потому не успела примелькаться. Но все же рисковать не стоило.
Факт прибытия людей из столицы не удивлял. Разного рода инспектора приезжали к нам постоянно. Они контролировали торговлю, которая велась между провинциями, и состояние военных гарнизонов, обеспечивающих безопасность границ. Правда, последняя война произошла около двух сотен лет назад, и мы уже забыли, что это такое, воюя сейчас в основном с бедностью и собственными пороками. Официально Империя Морон находились в состоянии тотального мира со всеми соседями, поэтому явных угроз не существовало. Однако в нескольких сотнях ли на юге находилось королевство Ширтад, с которым у нас были нейтральные, но не слишком близкие отношения. Естественной границей между Империей и Ширтадом было море. Однако, этот факт мало успокаивал, так как, по данным разведки, у южан были хорошо развиты портальные технологии.