Гараб повиновался. Он с ужасом увидел, что линия его запястья становится все более тонкой, приобретает нитевидный характер, теряет свою плотность и превращается в нечто прозрачное и туманное; однако, какой бы тонкой ни была эта линия, она не ломалась, а оставалась непрерывной.
— Моя кисть по-прежнему соединяется с рукой, — пробормотал Гараб.
— Посмотрите повнимательнее.
Острые лучи, исходящие из неподвижных глаз настоятеля, впились в Гараба, и он почувствовал их болезненные уколы.
— Посмотрите внимательнее!
— Моя кисть не отделяется! Она держится… Она по-прежнему держится! — завопил Гараб. — Я жив!.. Еще как жив!
— Это заблуждение. Призрак, которого вы принимаете за самого себя, привязан к пустой оболочке. Возвращайтесь в свою келью и не выходите из нее; проделайте этот опыт снова и снова. Когда вы увидите, что я вас не обманывал, и благоразумно предпочтете пожертвовать несколькими днями жизни, на которые только и может рассчитывать это тело, переставшее вам принадлежать, дайте мне знать, и мы снова встретимся. Ступайте! Закройтесь в своей келье, — приказал верховный бон-по Гарабу, но тот, отвергая всем своим могучим телом мысль о смерти, которую ему хотели внушить, помчался в келью своего друга. Она оказалась пустой.
И тут его осенило: они с Рамой стали жертвами бесовских козней. Ему не давали сообщить индусу о том, что произошло. Монахи хотели, чтобы он заперся в своей келье, а его друга куда-то увели. С какой целью? Следовало предупредить Раму. Если он вернется, быть может, они еще успеют спастись.
Углем, взятым из очага, Гараб поспешно нарисовал в углу комнаты то, о чем они некогда договорились с Рамой, — едва заметный квадрат с кругом внутри. В то же время он повторял магическое заклинание, которому научил его друг. Квадрат и круг были магическими знаками, тайный смысл которых гласил: «Приходите немедленно, опасность».
Затем Гараб вышел из кельи с напускным спокойствием. Увидев во дворе монаха, который как будто случайно там оказался, он сказал:
— Я хотел предупредить Раму Прасада о том, что проведу несколько дней в своей келье, предаваясь медитации, но я его не застал. Вы не знаете, где он?
— Мне кажется, он уехал с одним из врачей… Но я в этом не уверен, — уклончиво ответил монах.
Смутная догадка Гараба переросла в уверенность. Опасность, которую он предвидел, оказалась реальной.
Но какую форму она примет?
Бон-по могли разгадать замысел индуса, но, вероятно, они не должны были немедленно лишать его жизни. Что касается самого Гараба, настоятель пытался убедить его в том, что дни его сочтены, и призывал пожертвовать своей оставшейся жизнью. Пожертвовать, но как? Он не упомянул об этом и не приказал убить Гараба, что было нетрудно.
Быть может, он подал такую же мысль и Раме Прасаду; скорее всего, его друг не убит: вряд ли бон-по решились бы совершить преступление. Рама тоже вернется в келью, увидит знак на стене и откликнется на его призыв, после чего они оба убегут из логова колдунов.
Значит, следовало ждать возвращения Рамы и в то же время делать вид, что он выполняет указание настоятеля. Гараб уединился в своей келье, куда, как и в начале его пребывания за второй стеной, стали приносить еду.
Думая о предстоящем побеге, бывший главарь разбойников втайне делал запасы еды.
Прошло несколько дней. Тревога Гараба возрастала, но он не решался покидать келью, опасаясь возбудить подозрения.
Если бы Рама вернулся, он увидел бы знак и прибежал бы к Гарабу. Спрашивать о нем тоже было бесполезно: как видно, монахам наказали не говорить правды.
Что же делать?
Нервное возбуждение, вызванное неуверенностью и страхом, не давало Гарабу заснуть, и в то же время он должен был изображать состояние глубокой сосредоточенности. Как учил его настоятель, он то и дело принимался рассматривать линию своей руки, которая сокращалась, становилась все более тонкой и прозрачной, но нигде не прерывалась. Успокоенный Гараб мысленно осыпал древнего колдуна бесчисленными страшными проклятиями, которые имелись в лексиконе разбойника.
Рама Прасад все не возвращался, и Гараб не находил себе места. Он чувствовал, что по монастырю бродит смерть, и понимал, что необходимо немедленно отыскать Прасада, иначе будет поздно.
Рама не возвращался, потому что он никуда не уезжал, — к такому неожиданному выводу пришел Гараб. Его друга спрятали, заточили где-то в монастыре. Очевидно, его держали не в больнице, открытой для всех, и не в постройках на территории второго крепостного вала, где могли бывать все послушники. Оставалось только жилище настоятеля, где находился Гараб, когда исчез Рама. Индуса могли привести туда позже, но Гараб отбрасывал это предположение. Оккультные способности Рамы превосходили силы настоятеля, думал он; старый бон-по не смог бы удержать индуса взаперти против его воли. Был ли в монастыре более могущественный колдун, чем настоятель? Рама говорил о тайне — тайне, в которую он хотел проникнуть…