Как и после первой ночи любви, Гараб с тревогой спрашивал себя, что было в ней такого особенного, что отличало ее от других женщин. Как и раньше, ему в голову приходили рассказы простых людей о сондрэма — девушках-демонах, которые играют в любовь с земными мужчинами.
Дэчема погибла, он видел, как ее унес поток. Однако что-то в глубине души говорило Гарабу, что она жива. Он снова и снова видел быструю, мутную и пенистую воду и две тонкие руки, скрывшиеся в тумане. Может быть, это были не женские руки, а дьявольское видение? Почему руки Дэчемы не ушли под воду вместе с пей? Дэчема!.. Кем же она была, если, как только он произносил ее имя, сердце его начинало трепетать и мучительное желание вновь овладевало его плотью?
Гараб отбивал бесчисленные ритуальные поклоны, которым научил его отшельник. Он повторял до изнеможения молитвы, выражая таким образом желания бодхисаттв[54], которые отдают себя служению людям и облегчают их страдания.
Созерцательная жизнь была чужда темпераментному Гарабу. Ему исполнилось тридцать два года, и он был как никогда полон сил. Он не смог бы приспособиться к жизни отшельника, если бы не видел в ней средство для достижения определенной цели.
Бывший разбойник не стремился избежать кары за свои прегрешения. Гараб был слишком горд и презирал подобные сделки с совестью. Он посчитал бы за трусость всякую попытку уклониться от ответственности за свои поступки и был готов заплатить за них любую цену, но Дорджи Мигьюр указал ему идеальный путь.
— Забудьте о прошлом, — сказал Гарабу отшельник, — не сосредоточивайтесь на ошибках, которые вы совершили: раскаяние является одним из видов самомнения. Тот, кто предается ему, приписывает себе и своим действиям слишком важное значение. Все, что существует, все, что происходит, является следствием чрезвычайно запутанных причин. Сколько бы мы ни заглядывали в глубь веков, невозможно обнаружить истоки этих причин, представить себе причину, которая не являлась бы следствием другой причины. Итак, сын мой, вы сами и ваши поступки — всего лишь звенья этой вечной цепи, скрепленные с другими звеньями, которые, в свою очередь, нанизаны на другие звенья. Обратите свои помыслы к страданию, которое сопровождает человека в его странствиях по кругу бытия. Бодхисаттвы, которые смотрят на него с мудрой прозорливостью, становятся наставниками, проводниками, лекарями невежественных, запутавшихся, охваченных огнем ненависти и зависти людей. Перестаньте оглядываться на прошлое, сын мой, стремитесь заслужить почетное право стать слугой этих бодхисаттв, следовать за ними, забывая про себя, горя желанием быть лишь орудием их милосердия, дабы сеять радость в этом мире, наводненном печалью и скорбью.
Гараб внимательно слушал отшельника. Все течения махаяны прославляют безупречных бодхисаттв; нет ни одного тибетца, который бы их не знал и не предавался бы благочестивым размышлениям о них. Гараб не был исключением. Он и раньше слышал проповеди заезжих лам на данную тему, но никто из них не говорил так убедительно, как Дорджи Мигьюр.
И вот ради того, чтобы обрести право утешать страждущих, приносить счастье обездоленным в этой и последующих жизнях, бывший гордый разбойник вел в пещере Амне Мачен суровую и благородную жизнь отшельника.
Но случилось так, что в силу таинственного хитросплетения бесчисленных причин и следствий, о котором упоминал Дорджи Мигьюр, одно заурядное происшествие повлекло за собой ряд событий, которые заставили Гараба расстаться со спасительной гаванью, где он так прочно обосновался.
Двое пастухов — учеников Мигьюра — пришли к Амне Мачен и принесли своему учителю еду. Как обычно, прежде чем предстать перед ним, они решили оставить свои одеяла и седла лошадей в пещере, служившей им пристанищем во время посещений. В этой пещере жил Гараб, которого они знали, так как один из них входил раньше в его банду.
Сначала пастухи подумали, что Гараб скрывается, и принялись его успокаивать. Со времени разгрома банды минуло около четырех лет, и все знали, что никто уже не собирался платить премию, обещанную за голову главаря. По их словам, Гараб мог спокойно возвращаться к своим товарищам: все были бы рады его видеть; они же ручались, что сообща соберут для него небольшое стадо из животных, которых пожертвуют друзья, чтобы он обрел прежнее состояние. Все понимали, что навлекли на себя беду, ослушавшись его приказа, и стремились загладить свою вину перед ним.
54
Преисполненные милосердия люди и другие существа, далеко продвинувшиеся по пути духовного совершенствования. Бодхисаттвы достигают состояния будды, отказываясь тем не менее от нирваны и оставаясь среди людей из сострадания к ним.