Обретая покой, фей вновь прятался, никому на глаза ни показывался. Горевал, да винил себя. Но ничего изменить не мог. Ни магия, ни волшебство не помогали, от беды-напасти не избавляли. Раз в месяц роковое стремление подчиняло разум фея хотению, и не было от этого спасения. И трахал он все что шевелится, все что движется, во все что имеется.
Сколько лет прошло, сколько зим минуло, знать – не знаю, ведать – не ведаю. Да только однажды летом девушка красавица да рода человеческого с друзьями-подругами от суеты городской на природу отдохнуть приехала.
Захотелось девушке по лесу погулять. Да только в чащу лесную углубилась. Отвлеклась на красоту неописуемую да заблудилась. Ходила-бродила между деревьями, пока на луг не вышла, да речку безымянную не увидела.
Утомилась, умаялась девица. Запрела. В речке-реченьке искупаться, освежиться захотела. И не придала она значения тишине странной, необычной.
Сбросила девушка одежды тесные, да белье кружевное. И в чем мать родила в речку вошла. В ней радостно плескалась, ныряла. Пыль дорожную да пот с тела смывала. Затем девица на берег вышла, легла да расслабилась, на природе отдыхать ей понравилось. Своим мечтам улыбнулась, лицом к солнышку повернулась, чтобы перед дорожкой обсохнуть немножко.
Не заметила девушка вроде как бабочку одинокую, что через луг прямо к ней направлялась. А бабочка подлетела, покружилась. Да только не бабочка это вовсе оказалась, а фей молодой, что на охоту очередную вылетел. Распылил он пыльцу волшебную, сонную. И сморил крепкий сон тут же девушку. И уснула та обнаженная. Для потехи фея окаянного доступная.
И пока девица в мире грез пребывала, фей на тело ее опустился.
Любовался локонами рыжими аки солнышко. Массировал груди пышные налитые, да соски затвердевшие, словно вишенки красные спелые. Целовал уста нежные, клубникой пахнущие. А затем в рот приоткрытый между губ чувственных свою дубину вставил, да за щеки девицу ухватил поудобнее.
И как стал долбить в уста сладкие, словно молоток, что отбойный пневматический, али перфоратор электрический. И росло его возбуждение, и «достоинство», соответственно. И казалось, не будет предела ни желанию, ни размеру его…
Взорвалось сознание фея сотней красок да искрами яркими. И излился он в рот незнакомке семенем, что хранил до того невостребованным. Ну а спящая дева закашляла, но до последней капли проглотила все.
И угасло у фея желание. И размер его члена уменьшился. И оставил он девушку спящую, снова в логово возвратился.
Солнце с неба скатилось, над горизонтом вечерней зорькой обернулось. И проснулась девушка, огляделась. И оделась, и задумалась: «Что за сон чудной мне приснился? И красавчик откуда явился?». Пожалела, что имя не знает, но решила – таких не бывает.
А во рту ощущение странное и на вкус приятное, сладкое. В голове кавардак полный. Все ей чудится, да мерещится бабочка необычная, на человека похожая.
К лесу девица вышла, все «Ау!» крича; кто-нибудь из друзей да услышит.
Ничего с человечишкой плохого в лесу не случилось. Вышла она к друзьям аккурат перед зорькой вечерней. А к утренней уже дома была.
И зажила девушка, как всегда жила. Утром – учеба в институте, вечером – подработка. Ночью сон да отдых.
День в делах и заботах проносится. По ночам же ей сны снились странные. В них она на тот луг все стремится, где душа воспевает как птица. Где привиделся юноша статный, средь цветочков летая и лазая. И красивый до безобразия. Манит девушку во снах в то местечко, где, волнуясь, томится сердечко. Ночкой каждой во сне луг ей видится, что меж лесом и речкой раскинулся. И во сне она любви предавалась, о которой ей только мечталось. Просыпалась под утро возбужденной, взмокшей и влажной, но жутко неудовлетворенной.
Не вытерпела этой пытки сладостной девица, и сама к тому лесу приехала и на луг зачарованный вышла. Средь цветов ходит-бродит, кручинится. Средь травы густой что-то ищет. А что именно и сама не знает, не ведает.
Тишина над тем лугом нависла. Вновь не слышно ни птиц, ни кузнечиков. Не летают жуки, да стрекозы. Не порхают с цветка на цветок бабочки…
Не заметила девушка, как вновь сон напал. И уснула она средь цветов ароматных, душистых, да под солнышком теплым лучистым.
И как месяц назад фей охотился. Все высматривал жертву пригожую, для услады своей специфической. И как только рыжулю увидел, тотчас к ней подлетел незамеченным.
Лежит девушка, загорает, а вокруг нее бабочка летает. И девице невдомек, что фей над ней кружит-порхает и сонным порошком ее в сон погружает.