— Ты маленький, что ли? — вырывая у Сокджина рубашку, со злостью бросил Намджун в сторону шокированного Чимина. — Он тебе кто, домработница? Сам постирать свою ебанную рубашку не можешь? Рук нет?
— Я…
— Не вмешивайся, Намджун! Это не твое, черт возьми, дело, что я делаю и кому, ясно?
— Будешь и дальше молчать, они все сядут на твою шею. Хочешь прислуживать тут? Какого хрена вообще, Сокджин? Ты, что, Золушка всея Бантан? Он, что, не может себе рубашку постирать? Прекрати уже вести себя, будто прислуга в доме!
— Это не твое дело, как я себя веду! — заорал Сокджин в ответ.
— Я лучше пойду, — вырвал Чимин свою рубашку и тихо стал отступать.
— Вот и вали! — рявкнул Намджун в его сторону.
— Не ори на ребенка!
— А ты не ори на меня!
Они уже оба не сдерживались, кричали друг на друга во все горло, выплескивая напряжение, копившееся все это время. Вспомнили всё, начиная с дебюта, даже о том, как Намджун сломал любимую кружку Сокджина пять лет назад. Намджун в долгу не остался, напомнил о косяках вокалиста и его частых беспричинных отлучках из общаги.
— Эй, да прекратите уже! — раздался за спиной голос Юнги.
Намджун был слишком раздосадован и заведен, поэтому даже не сразу заметил, что на них смотрят все мемберы. Но даже это не могло остудить его пыл. И злили отнюдь не крики Сокджина, а его молчание, это упорное молчание днем и тихие всхлипы ночью в подушку, эти недопоцелуи по утрам из-за проклятья, при которых Сокджин так зажимался, что у Намджуна уже ехала крыша.
— Прекрати строить из себя святого, — тяжело дыша, бросил Сокджин. В его глазах полыхало пламя, и пускай это была ненависть, но лучше уж так, чем полное равнодушие ко всему и фальшивое «все в порядке».
— Я никого из себя не строю, в отличие от некоторых.
— Намджун, прекращай уже, — дернул его за рукав Юнги.
— Ну, вы еще подеритесь, — попытался вмешаться Хосок, но разрядить обстановку не получилось.
— Прекрати, — процедил Сокджин, который совсем не обращал внимания на остальных мемберов. — Прекрати, черт тебя возьми, таскаться за мной и следить за каждым моим шагом!
— Может мне всем рассказать, почему я это делаю? — на пределе своей злости выдохнул Намджун, кивнув головой в сторону мемберов.
Повисла тишина. Сокджин изменился в лице, перевел взгляд на растерянных и шокированных мемберов, которые подобных разборок давно уже не видели. Намджуну захотелось ударить себя по голове за эту глупую ссору и на эмоциях брошенную фразу, от которой сейчас совсем не радостно. Сокджин словно сдулся, вся его агрессия внезапно исчезла, оставляя потерянного парня, который выглядел загнанным в угол диким зверьком.
— Делай, что хочешь, — почти неслышно бросил Сокджин и, толкнув его плечом, прошел вперед.
Через мгновение хлопнула входная дверь.
— Черт! — Намджну пнул ногой стену и схватился за волосы, а потом растолкал притихших наблюдателей и закрылся в своей комнате.
Пускай валит, если так хочет! Сокджин ему не брат и не родственник, он ему вообще никто, чтобы так переживать. И не надо Намджуну такой ответственности, пускай вон лидером группы станет Юнги или Хосок, да кто угодно, но с него хватит. Он больше не может так волноваться и переживать, он не тянет эту ношу, разве не видно?
Он не может поговорить с Сокджином, этот парень стал таким колючим и злобным, таким закрытым, что никакие слова не могут пробить эту стену. Он ускользает постоянно, прячется в раковину и ведет себя так, словно ничего не происходит. Хотя произошло! Произошло! И никакой не пустяк, раз этот придурок решил покончить с собой. И это что-то до сих пор мучает вокалиста, Намджун видит это. Теперь видит, замечает, но не может ничего сделать, только беспомощно наблюдать за тем, как их вижуал словно исчезает. Как они смогут так работать и дальше?
Намджун за все это время и строчки не написал, потому что в голове только Сокджин. Еще и проклятье это. А теперь еще и Тэхён с его ориентацией.
Кто бы мог подумать?
Ви, конечно, всегда был странный, слишком тактильный, слишком милый… но у них таких половина группы!
Намджун подумал, что еще немного и у него точно шарики за ролики заедут.
Дверь тихо скрипнула, впуская Сокджина. Они уже оба успели остыть после той ссоры и делали вид, словно ничего и не было.
Сокджин неуверенно замялся у порога, но свет не включил, в потемках добрался до своей кровати.
— Хосок остался, — сообщил Джин.
Намджун смотрел на ровную спину и угукнул в ответ. Он верил в благоразумие Хоупа.
— Что теперь будет с нами?
— Не знаю, — честно ответил Намджун. Откуда ему знать?
— Ты злишься на Тэхёна?
— Нет.
Намджун не хотел говорить о нем, потому что, по правде говоря, немного злился. За то, что не сказал раньше и подставил группу под удар. Но Сокджин впервые за несколько дней первым заговорил, и не воспользоваться этим Намджун не мог.
— А ты?
— Конечно, нет! Какая разница, кого он там предпочитает? Он все равно останется моим другом, — пылко произнес Сокджин.
— То есть ты не имеешь ничего против гомосексуализма? — тактично спросил Намджун.
— А ты? — Сокджин забрался на кровать с ногами и, сев по-турецки, повернулся к нему.
— Нет. Я не вижу в этом ничего плохого. Если два человека любят друг друга, то на здоровье. Тэхён просто должен был мне сказать раньше, чтобы мы смогли подготовиться к неприятностям со стороны общественности. Но для меня он, как и для всех нас, все равно останется другом. Что бы он не учудил. Ты ничего не хочешь мне рассказать?
— Я? — Сокджин вытянулся в струну.
— Да. Ты постоянно ускользаешь от этого разговора. Если ты не хочешь говорить со мной, то поделись своей проблемой с кем-то из ребят.
— Я уже говорил тебе не раз, все в порядке со мной, — сразу нахмурился Сокджин.
— Ты пытался покончить с собой, — напомнил Намджун упрямо. — Это не есть « в порядке».
— Я не пытался покончить с собой! — внезапно зло бросил Сокджин. — Я знал, что меня найдут, так что можешь успокоиться и перестать меня доставать по этому поводу.
Намджун застыл на своей кровати, стараясь прикинуть вероятность того, что Сокджин порезал себе руку из-за какого-то глупого стремления притянуть к себе внимание. Это было дико. Даже для Сокджина с его манией величия это было бы уже слишком.
— Для чего тогда ты это сделал?
— Так было нужно. Джун, я не собирался убивать себя. Мне нужно жить, просто поверь.
— Ты хоть слышишь себя со стороны? Слышишь, какой бред несешь?
Намджун уже и не знал — злиться ему или смеяться над абсурдностью всего происходящего. Он сел на своей кровати, спустив ноги на пол. Ему хотелось хорошенько встряхнуть своего соседа по комнате, чтобы у того мозги на место встали.
— Намджун, пожалуйста, давай не будем ругаться, — устало произнес Сокджин и остервенело стал тереть виски пальцами.
Рэпмон вспомнил, что последний контакт у них был пару часов назад, и, вроде как, следующий поцелуй нужен был только завтра, но выглядел Сокджин неважно, даже с учетом всей этой нервотрепки.
— Тебе снова это нужно? — негромко спросил Намджун. Сокджин обреченно кивнул.
Пришлось подниматься и пересаживаться на чужую кровать. Каждый раз было чудовищно неловко. И они оба никак не могли привыкнуть к этим простым действиям. Сокджин, как обычно, первым приблизился, смело касаясь его губ. Намджуна подобная инициатива в прошлые разы радовала, потому что он как-то смущался целовать хёна первым, но вот только удовольствия от подобных поцелуев не испытывал, потому что всегда было ощущение, что от него хотят быстрее отделаться. Это действовало на нервы и задевало самолюбие. В этот раз Сокджин тоже стремительно скользнул языком, стараясь как можно быстрее побороть свою жажду и свалить. Ему тоже было неприятно, это чувствовалось кожей, поэтому в этот раз Намджун решил исправить ситуацию и взять все под свой контроль. Он решительно притянул к себе парня за шею одной рукой, вторую положил на поясницу, удерживая твердо и сильно. Сокджин от подобной тактики вздрогнул, но не отстранился, замер на секунду, чем и воспользовался Намджун. Поглаживая затылок парня, он перехватил инициативу и стал медленно целовать Джина. Сокджин постепенно расслаблялся и вскоре сам доверчиво потянулся к нему. И это было настолько неожиданно, что Намджун в какой-то момент даже забыл, что целуется не с девушкой, а с парнем. Когда они оторвались друг от друга, то впервые за все время с момента проклятья посмотрели в глаза, не прячась и не сбегая.