Тэхён развернулся. Холодный, недоступный. Он не улыбался привычно, смотрел прямо, жестко, без сожаления о том, что выкинул из своей жизни лучшего друга. Красивый и такой притягательный, что сердце ухает в пятки.
Хосок растерялся от такого собранного парня, от его нечитаемого, равнодушного взгляда.
— Ты что-то хотел? — так, словно и не было ничего странного в его поведении, спросил Тэхён. Словно Хосок все сам себе выдумал.
Словно не было обжигающих поцелуев, конференции, на которой их признали, как пару.
Словно не было той ночи в общаге, когда они едва не занялись сексом.
Словно не было ночной прогулки у реки.
— Почему ты избегаешь меня? — Хосок буквально заставил себя задать этот вопрос. Его уверенность гасла из-за холодности Тэхёна.
— Я не избегаю тебя. Тебе кажется. Все в порядке.
— Где это «в порядке», Тэхён? Не делай из меня идиота! Ты бегаешь от меня, злишься, но я не понимаю, что сделал не так. Чем я так обидел тебя?
Тэхён опустил глаза и сжал губы. Хосок ждал ответа, но по внешнему виду парня понял — не дождется.
— Мы же были друзьями, — вновь начал он, уже мягче. — Давай вернем все, как было.
— Я не могу.
— Почему?
— Потому что ты слепой, Хосок! — Тэхён резко толкнул его в грудь, заставляя отступить. Хосок отшатнулся назад и недоуменно уставился на парня. — Ничего не видишь. Ничего не понимаешь. А я не могу так больше!
— Почему? — ошарашенный внезапным срывом друга, спросил Хосок.
— Потому что я люблю тебя, ты, придурок! — со злостью бросил Тэхён в лицо. — Я ни на что не надеялся, но после всего это… когда ты подпустил меня к себе, я не могу снова делать вид, что мне не больно.
Хосок чувствовал, как бешено застучало сердце. Тэхён… он был влюблен в него? Еще до проклятья?
Тэхён замолчал, нервно выдохнул и снова поднял покрасневшие глаза.
— Я справлюсь с этим, — вновь начал он, взяв себя в руки. — Я не буду навязываться к тебе со своими чувствами, понимаю, что для тебя это все неприятно. Но мне тяжело снова видеть в тебе просто друга. Поэтому прекрати бегать за мной и дай мне время.
Тэхён сразу ушел, как закончил говорить, оставив Хосока разбираться с последствиями…
— Ты уверен в своем решении? — осторожно спросил Чонгук. — Не играйся с его чувствами, хён.
— Я и не собирался, — серьезно ответил Хосок. — Это не минутная прихоть, Гук, а взвешенное решение.
Решение, к которому нужно было прийти намного раньше.
Если бы Чонгук не подслушал тогда их разговор.
«Быть для человека, которого любишь, просто другом — настоящая пытка, хён. Не мучай его, отпусти» — с мудростью взрослого человека сказал ему тогда макнэ. И от этих слов было по-настоящему больно. Хосок не был готов отпустить Тэхёна.
05:25 АМ
Территория отеля «Ятамари».
Юнги нравилось смотреть, как Чимин смеется. В эти моменты он становится таким очаровательным и невинным, как ребенок, что спокойно на это реагировать невозможно. Юнги удивлялся сам себе и не понимал, как мог раньше не замечать этого. С последнего их разговора они с Чимином проделали огромный путь и, вопреки всему, проводили очень много времени вместе. Чимин от него почти не отходил, он даже в студию к нему приходил и спал на диванчике, пока Юнги работал. А еще они вместе стали много гулять, просто так, бесцельно бродили по городу, замаскировавшись в толпе, как шпионы. И Юнги находил в этих прогулках неожиданное удовольствие.
Вот и эту ночь они провели, слоняясь по Токио. Сбежав от охраны, они гуляли по разноцветным проспектам и паркам, похожим на настоящую сказку. С Чимином оказалось очень легко, он был интересным собеседником, веселым и добродушным парнем со своими взглядами на жизнь. Юнги никогда не думал, что у них с Чимином может быть столько тем для разговора. Он всегда смотрел на Чимина, как на дурашливого ребенка, который вечно проказничал с Тэхёном на пару, но за последнее время Пак открылся с другой стороны.
— Тэсон нас убьет, если увидит, — хихикнул Чимин, пробираясь в отель и осматриваясь по сторонам.
— Он думает, что мы спим. И нам бы не помешало поспать хоть пару часов перед репетицией концерта.
Они быстро прошмыгнули в свой номер, который благодаря Намджуну был у них общим. Юнги даже просить не пришлось, просто многозначительно посмотреть на лидера, и тот определил их в один номер.
— Здорово погуляли, да? — бодро спросил Чимин, скидывая ветровку в ближайшее кресло.
— Да, — согласился Юнги. — Я никогда так много не гулял.
— Ты даже не ворчал на меня и не жаловался, — засмеялся Чимин.
Юнги улыбнулся ему.
— Это не значит, что я не устал.
Он первым прошел к кровати и сел на покрывало, раздумывая над тем, стоит ли сейчас заказать завтрак или сначала поспать. Но его размышления прервал взгляд Чимина. Пак смотрел ему в лицо, неожиданно прямо, цепко, не мигая. Не заметить это напряжение, эту невидимую нить, которая сейчас связывала их было невозможно. Юнги смотрел в ответ, в глаза, сразу почувствовав изменения в парне. А потом как обухом топора по голове осознание, что они, наконец-то одни в пустом номере и вокруг никого. И вроде бы проклятье ушло, и ничего больше не надо, но в памяти до сих пор та ночь, его стоны и жар тела. Это странно. И не должно быть. Они оба нормальны и не надо снова делать глупостей, но, когда Чимин шагнул к нему, Юнги и не думал отодвигаться.
Все получилось до банального просто. Собирался ли Чимин его целовать и хотел ли чего-то большего, Юнги не успел спросить. Они потянулись друг к другу одновременно, столкнулись в поцелуе, таком горячем, страстном, словно последним в жизни. Юнги с силой сжал Чимина за бока и повалил его на кровать. Пак не сопротивлялся, целовал жарко, безумно, лихорадочно пытаясь стянуть с него одежду, словно и не было никаких недель вынужденного отчуждения, словно они снова под проклятьем и нет никакого выбора.
Все вышло так спонтанно, резко, но так нужно, словно то желание, которое копилось уже несколько недель, сейчас вырвалось наружу. Чимин целовался до одурения самозабвенно, безрассудно, впивался пальцами в кожу на спине и обхватывал ногами, словно боялся, что сейчас Юнги уйдет и оставит его одного.
Надо было срочно включать мозги, чтобы осознать, что они делают, что так не должно быть, ведь проклятья больше нет, а они обычные парни, больше не помешанные друг на друге, но останавливаться не хотелось. Юнги сжимал его в руках и целовал, оставлял засосы, ничего не говоря, боясь задержаться даже на секунду, боясь, что Чимин сейчас очнется и оттолкнет его. Но Чимин наоборот прильнул ближе, дыша тяжело, прерывисто, рвано, выдыхая на ухо сводящее с ума «Юнги». Они сбрасывали одежду, спешили, торопились, хватали друг друга, будто боялись упасть. Поцелуи переходили в жесткие укусы, хватка обоих становилась сильнее и уже никакой нежности, лишь животное желание обладать. Все как в дурмане.
Но Мин заставил себя остановиться, задержаться, несмотря на грохочущее сердце и возбуждение, сильное, болезненное, ненормальное. Он заглянул в глаза парня, лежащего под ним, надеясь найти подходящие ответы, но там была лишь темнота, жажда и желание, оголенное и яркое.