— Скоро начнется праздничный концерт. Нам надо идти.
Мы вынырнули из темноты, и следующий зал в первый момент меня ослепил. Даже когда глаза привыкли к яркому свету, льющемуся с лазурного потолка, я не сразу смогла охватить взглядом все. Потолок казался таким же далеким, как небо в летний день. Где-то высоко белели изысканные балкончики, похожие издали на кружевные мраморные облака. Будто соревнуясь, кто ярче, повсюду блестели и переливались, золотые перила, скульптуры и рамы картин. В центре зала вилась белоснежной спиралью лестница, заканчивающаяся широкой круглой платформой, на которой застыли в торжественных позах музыканты, готовые вот-вот заиграть. Правда, несколько мест рядом с инструментами были еще пусты.
Анкер осторожно взял меня за локоть и потянул вперед, в сторону мягких белых кресел, расположенных вдоль стен. Большинство из них уже были заняты, но в первом ряду, прямо напротив платформы с оркестром, нашлось два места. Я хотела спросить, нет ли здесь каких-то особых правил рассадки, но повернув голову тут же уперлась взглядом в знакомую черную кудрявую гриву. И увидев, что Его Величество сидит буквально через пару человек от нас, поняла, что два свободных кресла ждали именно нас. Анкер сел слева, справа же моим соседом оказался седой тучный незнакомец. Он слегка наклонил голову, приветствуя нас и тут же отвернулся, что-то выглядывая на другом конце зала. Я непроизвольно тоже посмотрела в ту сторону и увидела, как к платформе приближаются несколько фигур в платьях, еще трудноразличимые издали.
— Сегодня будет выступать кто-то особенный? — шепотом спросила у Анкера, наклонившись к нему поближе.
Обычно холодный и спокойный на людях, он позволил на этот раз уголкам губ слегка приподняться в мягкой улыбке.
— Ты угадала. На балу Конца года по традиции должна выступать королева. Но так как Его Величество еще не женат, сегодня свои таланты продемонстрируют его невесты.
— Невесты? — переспросила, а в груди неприятно кольнула мелкая, но неприятная обида, что во дворце происходит что-то интересное, а он мне ничего не рассказывает.
Его лицо уже снова приняло холодное серьезное выражение, как будто и не было на нем несколько секунд назад легкой улыбки. Анкер кинул быстрый взгляд на платформу, на которой уже рассаживались перед своими инструментами девушки, и ответил:
— Позже все расскажу, сейчас все начинается.
И с одной стороны, я понимала, что не место и не время, а с другой — неожиданно захотелось сделать что-нибудь эдакое, чтобы он снова начал вести себя как живой человек, а не замороженный палтус. Ну, хотя бы на ногу наступить острым каблуком праздничной туфельки. Но я, конечно, не стала. Только вздохнула, поерзала немного в кресле, чтобы усесться поудобнее, и приготовилась слушать концерт неожиданно объявившихся королевских невест.
Они были очень разные. Высокая статная девушка с длинной русой косой задумчиво поглаживала изогнутую золотую трубу. Низкая фигуристая брюнетка с острым лисьим носом и хитрой улыбкой вертела в руках палочки, сидя рядом с набором медных дисков на невысоких стойках. Кудрявая тонкая дама с такой прямой спиной, будто в платье вшили доски, неподвижно сидела у черного рояля, глядя куда-то в пустоту поверх голов зрителей. За плечами у нее трепетали серебристо-серые крылышки, как у мотылька, настолько искусно сделанные, что казались настоящими. Разглядеть подробно костюмы других невест издали я не смогла.
Свет, льющийся с небесного потолка, начал нарастать, пока не стал настолько ярким, что я вынужденно моргнула. А когда снова открыла глаза, на платформе уже стоял окутываемый золотистым сиянием жрец в длинном белоснежном балахоне. Он изящно взмахнул руками, и тут же музыканты слаженно зашевелилась, рождая первую музыкальную волну. А на следующей я уже забыла, что беспокоило меня несколько мгновений назад. Потому что музыка была беспощадна. Громкая — настолько, что еще чуть-чуть и заложит уши, торжественная — так, что захотелось самой выпрямить спину, стремясь к совершенной осанке невесты за роялем. Извлекаемые музыкантами ноты складывались причудливыми узорами и летели в нас, пробивая себе путь сквозь кожу, плоть и кости. Пролетали сквозь тело, заставляя его едва ощутимо дрожать в резонансе, бились об стены, отскакивали и возвращались, затихая и перемешиваясь с новой порцией звуков. Музыка выворачивала душу наизнанку, била, как грозовой ветер бьет морскую пену о камни, купала в своих волнах и выплескивала обратно, чистую и опустошенную.
Когда концерт кончился, еще какое-то время не хотелось ни говорить, ни двигаться. Музыканты и жрец-дирижер тоже застыли на платформе. Пока тишину не разрезал первый хлопок ладоней, который тут же подхватили, усилили сотни других рук, и тут уже грянули в полную силу аплодисменты.