На всех последующих фотографиях ковра были видны только пятна крови. Я перестала добавлять тоник в джин, когда осознала, что между снимками трупа и ковра какому-то бедняге пришлось искать способ соскрести Сильвию с пола так, чтобы от нее ничего не осталось. Может быть, для этого было применено некое заклинание – дабы все внутренности, учитывая ее состояние, остались на месте – или же они просто подложили под нее кусок картона. После этого я отложила папку в сторону и забрала выпивку с собой в кровать. У меня не оставалось сил на это смотреть. Я уснула раньше, чем успела прикончить остатки джина, налитого «на несколько пальцев», – это, видимо, и спасло меня от тяжелого похмелья поутру. Той ночью мне снилась Табита и зал с зеркалами; я проснулась разбитая и подавленная. Как будто что-то сбило меня с ног.
Заклинание не сработало.
Так говорилось в файлах. Мне хотелось в это поверить, хотелось найти подтверждение тому, что подобное может случиться только с людьми, которые владеют магией от рождения – или когда им даются способности. Это было бы чуть больше похоже на справедливость. Я не горжусь такими мыслями, и в особенности потому что я оказалась посреди кампуса, где было полно детей, совершенствующих свои магические способности.
Но разговор сейчас не о том, чем я горжусь.
В папке, которую дала мне Торрес, были не только фотографии ужаса, выходившего за рамки моей бурной фантазии, но и копия отчета с отпечатанным сверху логотипом Национального магического следственного управления: россыпь листьев – вероятно, ольхи или чего-то похожего по символике – над остроконечным полумесяцем, а под ними – рука с растопыренными пальцами. Долгое время я смотрела на логотип, разглядывала лежащие на ладони семь звезд и раздумывала над его значением. Но оно, наверное, будет понятно только тому, кто все школьные годы провел в месте вроде Осторна.
Отчет порадовал меня еще меньше, чем эмблема. В нем утверждалось, что смерть Сильвии наступила в результате «неверно выбранного теоретического заклинания, призванного облегчить мгновенное физическое перемещение».
Сегодня утром я очень долго простояла под горячим душем, стараясь рассеять окутавший мой мозг туман и понять значение этих слов; в конце концов я пришла к выводу, что Сильвия, вероятно, пыталась телепортироваться, но у нее ничего не получилось. Или хотела трансформировать себя, а в итоге разрезала свое тело пополам. В любом случае это, как мне казалось, не имело особого значения. Было важно одно: Сильвия Кэпли пыталась сделать нечто невозможное, поскольку считала, что законы существования этого мира к ней не относятся. И поплатилась за это. Вот и все, – как убеждал меня отчет.
От дома для сотрудников до школы я специально выбрала путь подлиннее, чтобы немного подышать свежим воздухом, проветриться и избавиться от остаточных паров джина. А еще, говорила я себе, эта прогулка даст мне возможность осмотреть территорию – вдруг кто-нибудь прятался там, где ему не положено быть, и нацарапал на стене слова «я убийца». Я рассеянно почесала пластырь, который удерживал свежий бинт на ноющем до сих пор плече. Оно адски зудело, и единственное, что не позволяло ране заново открыться, – это наложенная повязка. В воздухе было свежо и пахло дымом, но ветер, вместо того чтобы прочистить голову, царапал виски и скрежетал, как песок на зубах, усиливая головную боль. Однако я продолжала глубоко дышать и твердить себе: все хорошо. Все в порядке.
Пока я по широкой дуге пересекала лужайку, утреннюю тишину нарушил звук, похожий на хрустальный звон. Только стены школы заглушили внезапно поднявшиеся суматоху и гвалт – ученики выбегали с первого урока. В основании черепа у меня поселилась головная боль, и я только порадовалась, что нахожусь на безопасном расстоянии от хлопавших дверей шкафчиков, скрипа обуви по линолеуму и ослепительных вспышек беззаботной юности.
К тому времени как я оказалась внутри здания, мелодично прозвенел второй звонок и большая часть учеников, к счастью, снова разошлась по классам. Я шагала по коридорам в сторону кабинета Торрес, чувствуя себя прогульщицей. Вот-вот кто-нибудь спросит, где мне сейчас положено находиться. Я думала, что запомнила дорогу к приемной, но голова раскалывалась, и я повернула не туда. Затем от волнения сделала еще несколько неверных поворотов и запуталась окончательно. Когда я в очередной раз вышла из-за угла, все окружающее вновь приобрело знакомые очертания, и я уже решила, что на правильном пути, но нет. Я очутилась не у кабинета директора, а у вчерашнего ряда шкафчиков.