Мы же с сыщицей решили заняться взрывом устройством. У нас осталось семь минут до взрыва, и нужно было спешить.
Инструкция к нему, выписанная мной из книги Родерика Кельского, и нашедшаяся в ридикюле Калиостры, была подарком свыше.
Мы последовательно нажимали рычаги и кнопки, этап за этапом, как было написано на бумаге, пока вдруг Кали не стало плохо. Я тут же взял её на руки и положил на диван. Оказалось, она не ела и не пила ничего, больше суток. Сказала, что это одно из главных правил сыщик – ничего не принимать из рук человека, как–либо причастного к расследованию. Моя умная, предусмотрительная глупышка! Страх за нее сжимал сердце, но она уговорила меня вернуться к механизму.
Сыщик, всегда сыщик. Даже если ему плохо. Лежа на диване, Кали умудрилась разглядеть рычаг тайного хода на ножке глобуса. Мистер Дорсан тут же скрылся в темном проеме прямо за письменным столом, освещая себе путь подсвечником с зажженными свечами.
А я помог Кали пройти к взрывному устройству, чтобы мы вместе нажали на последнюю кнопку, окончательно отключающую его.
Сделав это, мы облегченно рассмеялись. Но наш радостный разговор и настигшее облегчение, прервал резкий щелчок.
Таймер на взрывном механизме вдруг заработал, отсчитывая ровно одну минуту в обратном порядке. Сафор видимо изменил строение устройства, и теперь у нас осталось меньше шестидесяти секунд, чтобы принять решение и что–либо изменить.
***
(События Главы 19)
Немного поспорив с Кали, я всё же уговорил её скорее бежать в тайные ходы. У нас уже не было времени пытаться отключить механизм вновь, ведь до взрыва осталось меньше минуты.
Единственная свеча в подсвечники, которой я освещал наш путь в темном лабиринте ходов, опасно колыхалась от быстрого дыхания и бега. Мистер Дорсан нарисовал крестики на стенах, которые служили нам ориентирами. Я держал Кали за руку, не на миг не отпуская, и каждую секунду ждал ударной волны взрыва. Мы убежали достаточно далеко, и огонь уже не должен был нас задеть, но я беспокоился, что отдача от взрыва – может.
Всё же взрыв случился неожиданно. Земля содрогнулась, громкий звук прорезал тишину, а ударная волна с силой отбросила нас с девушкой в стену на повороте, выбивая воздух из легких.
Кашляя, я неуклюже пытался нащупать лежащую рядом Калиостру рукой, отчаянно спрашивая как она. Падая, я уронил подсвечник, поэтому сейчас мы были в полной темноте. Кали сказала, что кроме шума в ушах и ушибов, всё в порядке, но её хриплый голос и тихий стон невероятно взволновали меня. Только бы с ней всё было хорошо!
Я осторожно сел и оперся спиной о стену. Судя по звукам, Калиостра сделала то же самое. Я пытался подбодрить Кали, указать на все преимущества, что мы имеем, но стоило девушке сказать, как потолок обвалился где-то впереди коридора. Это было последней каплей, и моя храбрая девочка донельзя расстроилась. Я притянул её к себе, успокаивающе поглаживая, и тихо говоря что-то утешающее. В конце концов, приглашение на свидание в ресторан, вылетело само собой. Правильно говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. В обычной ситуации я бы долго мучился, прежде чем предложить, и с замиранием сердца ждал бы ответа. Сейчас же всё вышло естественно и просто. И ещё я узнал, что Кали любит тюльпаны. Разноцветные, в одном букете. Ей очень подходят эти цветы: такие же яркие, красивые и живые, как моя дерзкая сыщица.
Подремав немного в обнимку, мы всё же решили действовать. И нам невероятно повезло! Проверив свои вещи на предмет зажигалки, спички или ещё хоть чего-нибудь что может осветить нам помещение, в своем ридикюле, в наборе отмычек, Кали обнаружила огниво. Подарок отца, который девушка ранее использовала лишь как талисман, всё же пригодился и по прямому назначению.
Чтобы приготовить трут, пришлось пожертвовать обоими рукавами моей рубашки, и бумагой, на которой была написана инструкция к взрывному механизму. Потерев несколько раз кресало о кремний, у меня получилось высечь искры и раздуть из них пламя. Как хорошо, что в детстве дедушка научил меня всему этому!
Когда огонь, наконец, осветил коридор, я зажег, нашедшуюся невдалеке свечу и краем глаз посмотрел на сыщицу. Передо мной предстала растрепанная Кали, с почти распущенными волосами и платьем, всем в пыли. Свет от костра заставлял её кожу мягко светиться, а изгибы шеи, ушей и профиля быть ещё более плавными и изящными. Такая красивая...
Девушка тоже рассматривала меня, но в её глазах, кроме простого изучения, было что–то ещё. Восхищение, восторженность... Ей словно очень нравилось, что она видела, и она неспешно любовалась.