Он затянулся дымом.
— Да, Линур, это я нашёптывал ей о том, что подлые людишки заслужили наказание, — сказал он. — И не однажды за время твоего пребывания в тюрьме вслух вспоминал о случившемся в Фориде. Нет, я не уговаривал её эффектно покончить с жизнью. Я всячески подбивал Тилью отомстить за тебя. И, честно признаюсь, не затратил на это много усилий. Лишь подсказал способ. После твоей смерти желания и решимости отомстить у девочки и без моих слов хватало, уж можешь мне поверить. Она готова была мстить не только Селене — всему миру.
Дядя откинулся на спинку кресла.
— Ну а что было после твоей казни, — сказал он, — ты знаешь. Тилья сбежала из моего замка в имперскую столицу. Я не понял, зачем она прихватила золото. Но сиер Михал подтвердил, что она занялась именно тем, к чему мы её подталкивали. Будь твоя подруга в нормальном состоянии, а не расстроена тем, что случилось с тобой, она наверняка бы раскусила нашу затею. Тилья была умной женщиной. Но мы с твоим дедом сумели добиться своего. Жители Селены погибли. А семьи оборотней уже перевозят свои вещи из Валесских гор в Великое княжество.
Я долго молчал, будучи не в силах выдавить из себя ни слова.
Смотрел на спокойное лицо дяди.
Наконец, спросил:
— Если вы знали, что так случится, то почему погиб император? Почему не предупредили его? Почему не покинул Селену дед?
Дядя ответил не сразу.
Затянулся дымом, задержал дыхание.
Потом, выдохнул, посмотрел на меня сквозь клубы дыма.
— Не верь тем, кто говорит тебе о смерти старого императора, — сказал он. — Вар Виртон кит Орнаш жив и чувствует себя превосходно, насколько я знаю. Старик теперь наслаждается покоем. Он с радостью избавился от бороды и от старых шрамов. И от бремени правления тоже — спихнул его на своего так называемого «старшего сына». Отделался и от жёнушки — оставил её в Селене. Было бы слишком подозрительно, согласись, если бы клан Орнаш и его союзники совсем не пострадали от случившегося в бывшей имперской столице.
Сиер Нилран заглянул в курительницу, где дымилась чимана.
— Ну а твой дед… — продолжил дядя. — Сиер Михал умер. Да ты и сам видел его тело. Он не захотел уходить. Сказал, что… не сможет после такого смотреть тебе в глаза. Что ты очень похож на своего отца: никогда его не простишь. Когда-нибудь поймёшь, почему мы так сделали… но не простишь. И ещё он сказал, что однажды пообещал тебе: если Тилья погибнет, то рядом с её телом ты найдёшь его труп. Он… просил напомнить тебе о том обещании, когда ты явишься, чтобы призвать меня к ответу. И сказать, что твой дед сдержал своё слово.
Сиер Нилран вар Торон кит Сиоль посмотрел мне в глаза.
Спросил:
— Ты позволишь мне докурить, племянник?
Я отметил, что дядино лицо стало ещё более бледным.
Но признаков страха в его взгляде не увидел.
Ответил:
— Я подожду. Ответь мне только ещё на два вопроса.
— Конечно, Линур.
Сиер Нилран заставил себя улыбнуться.
— Норма знала, на что вы с сиером Михалом подбивали Тилью? — спросил я.
— Не думаю, — сказал дядя. — Зачем бы твой дед стал посвящать её в такое? Во всяком случае, казнь она считала представлением для горожан, а не для твоей подруги. А побег Тильи из замка стал для неё пусть и приятной, но неожиданностью. Возможно Норма и подозревала, что мы пытались разлучить тебя с Тильей. Она не глупая девочка. Да и явно к тебе неравнодушна. Но вряд ли догадывалась о нашем желании сделать в Селене бесконтрольный межмировой прокол.
— А кому ты говорил о моём сне?
Сиер Нилран в удивлении приподнял брови.
— О чём?
— О том сне, в котором я видел Тилью в храме всех богов, — сказал я. — Я рассказал о нём только тебе и Норме.
Дядя пожал плечами.
— Зачем бы я о нём кому-то говорил? — удивился он.
Я вытер клинок о дядин халат.
Прошептал:
— Честь не задета.
Убрал меч в ножны. Подарок Исона в очередной раз не подвёл меня. Клинок сработал лучше любой магии. Носком сапога я отбросил в сторону подкатившуюся к моим ногам курительницу. Посмотрел на тело дяди. Вспомнил, что в похожей позе видел там, в Селене, мёртвого деда. Вот только не помню, чтобы у того на столе было столько крови. Как говорила Мираша, совсем не важно, охотник ты или человек: и тот и другой, лишившись головы, умирают.