Я монотонно бубнил: без эмоций в голосе пересказывал всё, что случилось со мной в имперской столице. Говорил и о тех картинах, что там видел; и о чувствах, что там испытал. Не умолчал и о видении, в котором нашёл в храме Тилью. Вернулся к тому сну, что направил меня на Площадь храмов. Дважды повторил, как очнулся рядом с алтарём богини и не обнаружил в себе симбионтов.
— Я точно тогда не обращался, — ответил я на вопрос дяди.
— Как такое может быть? Как ты это объяснишь, племянник?
Я пожал плечами. Не чувствовал сейчас желания что-либо доказывать или докапываться до истины. И дяде не удалось подогреть мой интерес к этому — как он ни пытался растолковать всю невероятность случившегося со мной в храме преображения. Мои рассказы становились всё менее красочными, похожими на скупое перечисление фактов. Бороться с накатывавшей сонливостью становилось всё сложнее…
Открыл глаза — сквозь влажную пелену разглядел над собой покрытый паутиной трещин серый потолок. Услышал жужжание мух, шуршание бумажных страниц. Не удержался — зевнул.
— Ну наконец-то! Очнулся!
Я повернул голову. Сообразил, что нахожусь в той комнате, которую выделил мне в своём замке дядя. Моргнул, прогоняя влагу — увидел Норму. Рыжая сидела в кресле, поджав ноги. Что-то жевала (судя по запаху — свежую выпечку). Сжимала в руках знакомую книжицу (третий том повествования о похождениях Линура Валесского). Мой живот жалобно заурчал: напомнил, что не мешало бы поесть и мне.
— Силён же ты дрыхнуть, мальчик! — сказала принцесса. — Мы уж подумали: ты не проснёшься и сегодня.
Я попытался вспомнить, как оказался в этой комнате, на этой кровати. Но не сумел. Последнее, что сумел выудить из памяти — разговор с дядей о моих поисках Тильи: как описывал сиеру Нилрану свои похождения в имперской столице среди паривших в воздухе орд духов.
Мысль о Тилье разогнала остатки сонливости. Я сел. Нахмурился, сообразив, что следует немедленно посетить уборную.
— Я долго спал?
— Ты шутишь, мальчик? — сказала Норма. — Долго — это не то слово! Я запарилась рядом с тобой сидеть! Сиер вар Торон побоялся оставлять тебя одного. Потому я и торчу в этих стенах уже больше двух дней! Как по-твоему, тупица: мало это или много? Третью книжку начала читать! Кстати: скучную. А ты всё дрыхнешь!
Принцесса развела руками. Она не выглядела расстроенной. Напротив: её глаза задорно блестели, а на скулах пылал румянец.
— Я сегодня не удержалась, — сказала рыжая, — проверила, живой ты или окочурился. Сиер вар Торон кит Сиоль велел звать его, если с тобой случится… что-нибудь эдакое: подохнешь, например. Но ты преспокойно храпел — не стала его беспокоить. Это же… странно столько спать. Но сиер Нилран запретил тебя будить.
Она ухмыльнулась
— Ну раз уж ты не подох — пойду, обрадую твоего дядю. Пусть распорядится на счёт завтрака. Мне тоже не помешает поесть. А то голодаю тут с тобой. С такой кормёжкой скоро одни кости от меня останутся. Приходится воровать еду на кухне. Меня в этом доме совсем за принцессу не считают.
За завтраком я выслушал от Нормы свежие сплетни из Селенской империи. О том, что «старший сын» покойного правителя империи объявил себя новым императором; что новой столицей он избрал тот самый Форид в Лииидской провинции — якобы, по причине его удобного расположения. А заодно он издал указ об упразднении Совета, что вызвало открытое недовольство со стороны Великих кланов.
По словам принцессы, сразу пять провинций, где всем заправляли остатки обезглавленных Великих кланов, изъявили желание отколоться от империи. Объявили кит Орнаш и их вассалов нежелательными гостями на своих территориях. На что новый правитель среагировал удивительно быстро: к главным городам бунтовщиков уже направлялись непострадавшие от Катастрофы в Селене имперские армии.
— Так что твоя колченогая, мальчик, сделала то, о чём давно поговаривали в Великом княжестве, — сказала принцесса. — Её выходка проредила старшие семьи великоклановцев. Те почти в полном составе навсегда остались в Селене. И больше не смогут мешаться у нас под ногами. У императора теперь будет настоящая власть над людишками. Без всяких там ограничений со стороны их дурацкого Совета.
После завтрака дядя повел меня в свою лабораторию. По дороге заставил в очередной раз рассказать ему о том, каким образом мне удалось избавиться от олмеров в храме всех богов; и точно ли я уверен в том, что тогда не обращался. Я повторил ему все свои умозаключения по этому поводу. Поведал и о тех ссадинах, что заполучил во время забега к Площади храмов. После обращения они наверняка бы исчезли. Но раны по-прежнему украшали мои локти и колени, когда я вернулся в Вульфгард.