— Гастек, почему ты никак не женишься? — спросила я.
Он одарил меня растянутой улыбкой.
— Потому что, если бы я женился, я бы хотел иметь семью. Для меня брак означает детей.
— Так в чем проблема? Стрельба холостыми? — спросила Десандра.
Убейте меня.
— Нет, — ответил ей Гастек. — На случай, если ты не заметила, этот город в осаде. Было бы безответственно давать жизнь ребенку, когда ты не можешь обеспечить его безопасность.
— Так переезжай, — сказала Десандра.
— На этой планете нет места, которое было бы в безопасности от ее отца, — сказала Ровена. — Пока он жив…
Гастек положил свои длинные пальцы на ее руку. Ровена собралась.
— … пока он жив, мы служим ему в свое удовольствие. Наши жизни нам не принадлежат.
В дверь вошел Ник Фельдман. Орден милосердной помощи обычно не посещал Конклав. Нехорошо. Совсем нехорошо.
— Сюда идет рыцарь-защитник, — тихо предупредил Рафаэль.
Все посмотрели на Ника. Он остановился у стола. Когда я впервые встретила Ника, он выглядел как грязный бродяга, который хорошо прибирается, когда того требует случай. Когда я увидела его снова, он работал под прикрытием на Хью д'Амбрея, военачальника моего отца, и выглядел как один из ближайшего окружения Хью: жесткий, быстрый, без какой-либо слабости, как оружие, отточенное до нерушимой прочности. Сейчас он был где-то посередине. По-прежнему без слабостей, с короткими каштановыми волосами, свинцовыми глазами и какой-то тихой угрозой, которая выводила меня из себя.
Ник ненавидел меня. Моя мать была причиной несчастливого детства Ника. Я подозревала, что это не было главной причиной, по которой он ненавидел меня, но это определенно как-то повлияло. Ник ненавидел меня, потому что сблизился с моим отцом. Он собственными глазами видел, как действовал Роланд, и думал, что я стану такой же. Я была рада разочаровать его.
— Наслаждаемся ужином, как одна большая счастливая семья? — спросил он.
— Рыцарь-защитник почтил нас своим присутствием, — сказала Ровена.
— Привет, красавчик, — подмигнула ему Десандра. — Помнишь меня?
Они уже сталкивались раньше и чуть не убили друг друга. Ник не смотрел на нее, но маленький мускул в уголке его левого глаза дернулся. Он вспомнил, хорошо.
— Что мы можем для тебя сделать? — спросил Кэрран.
— Для меня ничего. — Ник смотрел на меня.
— Давай, выкладывай, — сказала я ему.
Он бросил на стол горсть листков бумаги. Они рассыпались при падении. Фотографии. Каменная резиденция моего отца. Солдаты в черном тащат к воротам большое тело, обнаженное выше пояса, пурпурные и красные синяки покрывают белоснежную кожу. Черный мешок скрывает голову. Еще один снимок, показывающий ноги человека, искалеченные, как мясо для гамбургера. Кто бы это ни был, он или она, был слишком крупным, чтобы быть нормальным человеком.
Рафаэль взял фотографию, лежавшую рядом с ним, встал и осторожно положил ее передо мной.
Мешок был сдернут. Тощая грива голубоватых волос свисала на плечи пленника. Его лицо было ободранным, но я все равно узнала его. Сайман в своей естественной форме.
Отец похитил Саймана.
Ярость вскипела во мне, мгновенная и обжигающе горячая.
Я терпела всякую чушь моего отца, но похищение моих людей… это зашло слишком далеко.
— Когда это было снято? — спросил Кэрран спокойным голосом.
— Вчера вечером.
Сайман был моим постоянным экспертом по всему странному и магическому, но в последний раз, когда я пыталась нанять его, он сказал мне, что рано или поздно мой отец убьет меня, а он не настолько глуп, чтобы играть за проигравшую команду. Я знала, что Сайман был центром своей собственной вселенной, но это все равно удивило меня. Я не раз спасала его. Я не ждала дружбы — это было выше его сил — но я ожидала некоторой преданности. Одно я знала наверняка: Сайман не стал бы работать с моим отцом. Роланд приводил его в ужас. Один намек на интерес с его стороны, и Сайман убежал бы, не оглядываясь назад.
Я хотела бы протянуть руку через расстояние и сбросить горящий космический камень на дом моего отца.
Ник смотрел на меня. Какая-то часть его, должно быть, наслаждалась этим. Он не улыбался, но я видела это в его глазах.
Я заставила свой голос звучать ровно.
— Орден берется за это дело?
— Нет. На Орден должна быть подана петиция, а петиция не была подана.
— Разве это не должно подпадать под действие положения о гражданах, находящихся в опасности? — спросила я. — Эти снимки сделал агент Ордена. Они видели, что Сайман в непосредственной опасности, но ничего не предприняли.
— Мы кое-что предприняли, — сказал Ник. — Я уведомляю вас.
— Ваше сострадание ошеломляет, — сказал Гастек.
Ник перевел свинцовый взгляд на повелителя мертвых.
— Учитывая происхождение вовлеченного гражданина и его долгую и изобретательную судимость, его спасение не имеет большого значения. На самом деле, без него в городе безопаснее.
— Тогда зачем вообще рассказывать мне? — спросила я.
— Потому что мне нравится смотреть, как ты со своим отцом вгрызаетесь друг в друга, как два диких кота, брошенных в один мешок. Если один из вас убьет другого, мир станет лучше. — Ник улыбнулся. — Задай ему жару, Шаррим.
Мэхон стукнул кулаком по столу. Дерево застучало, как барабан.
— Ты будешь держать язык за зубами, когда будешь разговаривать с моей невесткой!
— Твоя невестка — мерзость, — сказал ему Ник.
Мэхон вскочил. Рафаэль схватил его за правую руку, Кэрран за левую.
— Правильно, сдерживайте бешеного медведя, — сказал Ник. — Вот почему мир относится к вам как к животным.
Я запрыгнула на стол, подбежала к Мэхону и встала между ним и Ником.
— Все в порядке. Он болтает языком, потому что больше ничего не может.
Ник развернулся и вышел из комнаты.
Кэрран напрягся, выгибаясь.
— Садись, старик. Садись.
Наконец, Мэхон опустился обратно на свое место.
— Что за гребаный придурок.
Рафаэль рухнул в свое кресло.
Я села на столе между тарелками. Администратор «Бернарда» взбесится, но мне было все равно. Сдерживание Мэхона забрало все, что у меня было.
Гастек и Ровена уставились на меня.
— Ты знал? — спросила я.
Гастек покачал головой.
— Они не уведомляют нас о том, что он делает.
— Что ты собираешься делать? — спросила Десандра.
— Нам придется пойти и забрать его, — сказала я. Предпочтительнее было съесть битое стекло.
— Этого дегенерата? — спросил Рафаэль. — Почему бы не оставить его там?
— Потому что Роланд не может утаскивать людей из города, когда захочет, — сказал Кэрран. Его лицо помрачнело. — И этот засранец знал это, когда приносил фотографии.
— Ты должен был позволить мне открутить ему голову, — сказал Мэхон. — Ты не можешь позволять людям оскорблять твою будущую жену, Кэрран. Однажды тебе придется выбрать дипломатию или свою супругу. Говорю тебе сейчас — это должна быть твоя жена. Дипломатии все равно, будешь ты жить или умрешь.
ГЛАВА 2
ПЕРЕДО МНОЙ ТЯНУЛАСЬ раздолбанная I-85, извиваясь вдалеке между деревьями. Высоко надо мной возвышалось ярко-голубое небо, залитое солнечным светом. Едва пробило шесть, а температура уже грозила подобраться к 32 градусам по Цельсию. День обещал быть чертовски жарким.
Я оглянулась на десять наемников, приближенных Кэррана. Они были всех форм и размеров. Эдуардо возвышался над всеми, кроме Дугласа Кинга, который был огромным, ростом шесть футов пять дюймов, с плечами, которые не пролезли в дверной проем, и ногами, похожими на стволы деревьев. Дуглас побрил голову, потому что чувствовал, что недостаточно хорошо передает свою крутизну, и нарисовал черной камуфляжной краской то, что, по его утверждению, было магическими рунами, на голове и одной стороне лица. Руны были чушью собачьей, и я сказала ему об этом. Ему было все равно.
Рядом с ним пятифутовая Элла казалась еще меньше. Совершенно обычная, с каштановыми волосами примерно на дюйм длиннее плеч и симпатичным, приятным лицом, на котором обычно не было косметики, она чувствовала бы себя как дома в закусочной или в кабинете ветеринара. Люди были склонны недооценивать ее. Миниатюрной и порочно быстрой Элле нравился вакидзаси[1], и она резала им все на ленточки.
Остальные наемники находились между этими двумя крайностями: худые и громоздкие, высокие и низкорослые, у одних были клинки, у других луки. Они были элитной командой Кэррана, ядром, вокруг которого он строил новую Гильдию.
Он сформировал эту команду, когда взялся за халтурку, от которой отказались все в городе. Даже «Красная гвардия» откланялась. «Четыре всадника», лучшая команда Гильдии, прямо назвали это самоубийством. Мы с Кэрраном согласились на халтурку, Эдуардо присоединился к нам, и каким-то образом Гильдия нашла девять человек, достаточно сумасшедших, чтобы присоединиться к нам, и достаточно хороших, чтобы пережить ее. Когда мы выполнили работу, количество халтурок в Гильдии за ночь удвоилось, и десять из них получили определенную репутацию. В Гильдии они были лучшими из лучших, и после той работы они были готовы умереть за Кэррана.
1
Вакидзаси — короткий японский меч (сёто). В основном использовался самураями и носился на поясе. Его носили в паре с катаной.