«Ааа...», - Скаут принялась поправлять юбку, стараясь изобразить безразличие, - «Значит, это ты оставила записку Лили? Предупреждение?»
«В шкафчике? Да, я».
Снова переглянувшись, мы посмотрели на Лесли.
«И зачем ты это сделала?»
Лесли переводила взгляд с меня на Скаут...
«Потому что я хочу с вами».
«С нами?»
Лесли кивнула.
«Я тоже хочу участвовать. Что бы вы ни делали, я хочу с вами. Я хочу помочь. У меня есть способности».
«Я не признаю, что мы что-то делаем», - осторожно начала Скаут, – «но если бы мы и делали что-нибудь, разве ты знаешь что это?»
«Нет»
«Тогда почему ты думаешь, что у тебя есть способности, которые помогут нам?» - спросила Скаут.
Лесли усмехнулась, выглядя при этом немного зловеще.
«Хорошо. Вы заметили, что я следила за вами? Вы знали, что я там была?»
«Нет», - с одобрением во взгляде ответила Скаут за нас обеих, - «Мы не знали».
«А у нее хорошие доказательства ее способностей», сказала она, обращаясь ко мне.
«Да», - согласилась я, - «Но, зачем тогда надо было оставлять анонимную записку? Почему бы просто не поговорить с нами? Тем более, мы живем вместе».
Лесли безразлично пожала плечами.
«Как я уже говорила, жизнь слишком скучна... Захотелось добавить немного остроты».
«Добавить остроты?» - повторила Скаут сухим тоном, - «Ну что ж, мы можем тебе с этим помочь. Мы будем держать тебя в курсе».
«Замечательно!» - сказала Лесли, на этом разговор и закончился.
Скаут, конечно, не поведала Лесли, насколько интересной она была, ну а мне нечего было от себя добавить. Я вряд ли была кем-то большим, чем просто забавная соседка. Скорее меня можно назвать слишком любопытной соседкой.
Я испытала облегчение, от того, что мы разрешили загадку с запиской. Я была спокойна во время обеда, и во время занятий, спокойна пока мы со Скаут сидели в общей гостиной, в которой, на наше счастье, не было надоедливой звездной компашки. Но у меня из головы не шли слова Фолли. Да, я видела статьи, кабинеты, коллег, но ведь все это могло быть вымышленным. Люди придумывают себе тщательно разработанное прикрытие и похлеще университетской карьеры. Могли ли мои родители выдумать какую-нибудь замысловатую историю о своей работе, чтобы их настоящая жизнь оставалась в тени. Если это так, то стоит с сомнения относиться ко всему, что они говорят. Отправляясь в Св. Софию, я думала, что расстаюсь с самыми дорогими мне людьми, с людьми, которые были честны со мной даже, если не всегда все получалось. Но теперь я задумалась. Оглядываясь на свою жизнь, я гадала, что будет, если все, что я знала о маме с папой, все чему я верила, окажется ложью.
Или Фолли все-таки не права. Возможно, она спутала мою семью с другой. Паркер не редкая фамилия. А может, она знала моих родителей еще до моего рождения, и тогда у них могли быть другие интересы.
Но главный вопрос был не в родителях. А во мне. Почему вопросы Фолли так сильно меня беспокоят? Пугают меня? И почему меня так волнует то, что она сказала. Слова Фолли задели за живое, но почему? Были ли у меня собственные сомнения?
Я стала перебирать в памяти все подробности моей поездки в колледж, разговоры с родителями, разговор с Фолли, пытаясь припомнить все детали.
Я не пришла ни к какому заключению, но от этих мыслей понемногу успокоилась. Скаут расположилась на полу в гостиной с плеером и журналом Vogue. А я лежала на диване, закинув руки за голову, и смотрела в потолок.
Завибрировал телефон, и Скаут, потянувшись, схватила его, а потом начала что-то бормотать о тренировках.
«Я понимаю», - сказала я, отмахиваясь от ее извинений, - «Делай то, что считаешь нужным».
Без объяснений она собрала свои вещи, или что там у нее было в сумке с пиратским флагом, и ушла. Я решила остаться, поскольку больше не собиралась заниматься шпионажем. Вернувшись в свою комнату, я достала альбом для набросков и пару карандашей. Я не бралась за рисование с тех пор как приехала в Чикаго. Пришло время взяться за работу, к тому же скоро начнутся занятия в студии.
Впрочем, на занятиях все будет иначе. Обычно я пишу то, что мне подсказывает воображение, и мне это нравится, даже если мои работы и не впечатлили Фолли. Никаких чаш с фруктами или корзин с цветами. Никаких портретов людей в старомодных костюмах. Загадка Скаут Грин подсказала мне тему для рисунка. Карандаш запорхал по шероховатой бумаге, я набросала великана, которого представила за дверью.
Входная дверь так неожиданно открылась, что я чуть не проткнула бумагу карандашом. Звездная компашка ввалилась в комнату с веселым щебетанием. Чтобы не усложнять жизнь себе и Скаут, я закрыла альбом и сунула его под подушку.
Вероника шла за Эмми, а позади них виднелась Мэри Кэтрин с белой глянцевой коробкой из-под обуви в руках.
«Ой», - вырвалось у Мэри Кэтрин, ее озорное выражение сменилась недовольством, когда она заметила меня в дверях моей спальни, - «Что ты здесь делаешь?»
Эмми закатила глаза: «Она же здесь живет».
«Ну да», - сказала Вероника с коварной улыбкой, устраиваясь на пороге, - «М. К. сказала, что ты сегодня встречалась с Фолли».
М. К. оказывается болтушка.
«Ага», - ответила я.
Вероника скрестила руки на груди, а Мэри Кэтрин и Эмми встали позади, как королевский эскорт.
«Вообще-то Фолли никогда не беседует со студентами».
«Уверена?»
«Еще как уверена!» - сказала Вероника, - «Поэтому нам интересно, почему ты была приглашена в святая святых?»
«Удалось узнать что-нибудь интересное?» - хихикая, спросила Мэри Кэтрин.
Я чуть было не рассказала им о том, что этот пятиминутный разговор с Фолли поставил под сомнение мой почти шестнадцатилетний личный опыт и заставил задуматься о родителях, семье, и всей моей жизни в целом. Но я сдержалась. Не очень хотелось делиться с этой троицей своими страхами. Они используют мою слабость в своих целях.
Я удивилась, что Мэри Кэтрин попросту не подслушала под дверью Фолли. У нее была возможность это сделать.
«Ничего особенного», - наконец, ответила я, - «Фолли просто осведомилась все ли в порядке. Я ведь новенькая», - добавила я, - «Она хотела узнать, хорошо ли я устроилась».
На лице М. К. появилось разочарование, а губы сложились в недовольную гримасу.
«А... Понятно…»
Ее надежды на драму не оправдались. Опустив руки, она направилась в комнату Эмми. Эмми пошла следом, а Вероника задержалась.
«Ты идешь или как? Мы не собираемся ждать тебя целый день», - сказала она.
Я не сразу сообразила, что она обращается ко мне.
«Я иду?»
Она закатила глаза и повернулась на каблуках.
«Пойдем», - сказала она и поманила меня кивком головы. Удивленно моргнув, я спрыгнула с кровати и последовала за ней. Подойдя к двери в комнату Эмми, она остановилась на мгновенье, очевидно приглашая меня войти.
Понятия не имею, зачем она позвала меня, просто стало любопытно, что же будет дальше. Такую возможность нельзя было упустить.
«Иду», - я присоединилась к Веронике. На пороге она снова кивнула головой в сторону комнаты, и я отважилась войти. В глаза бросилось буйство розовых оттенков.
Комната выглядела как после взрыва на заводе по производству Барби. Розовым было все: стены, ковер, покрывала, подушки. От ярких оттенков зарябило в глазах.
Все в этой комнате было отборным: плоский телевизор, ноутбук новейшей модели, причудливая стереосистема с плеером Ipod, добротное пуховое одеяло. Конечно, все это было расцветки «вырви глаз», но качество я оценила.
«Милая комната», - не совсем честно призналась я, когда Вероника закрыла за мною дверь. Мэри Кэтрин уже устроилась на кровати Эми, усевшись нога на ногу, с глянцевой обувной коробкой на коленях. Эмми сидела на прозрачном пластиковом стуле рядом со столом из такого же пластика.
«Зачем она здесь?» - спросила Мэри Кэтрин.
«Хотим посмотреть, насколько она крутая».
Судя по тому, как Мэри Кэтрин поглаживала коробку, я предположила, что моя экскурсия в розовое королевство и проверка на крутость связаны с тем, что в этой коробке … или с моей реакцией на это.