Да уж, толчковый пёс оказался довольно метким, особенно если учесть свойства этого оружия.
— Лунная задница! А где этот белобрысый?
— Да сдох он уже. Ты ж ему в голову попал…
— Не, он вскочить успел.
— Да и по хрену. Там у него в груди дыра не меньше Пробоины!
Эвелина при этих словах задёргалась, испуганно замычала, и ей прилетела оплеуха.
— Не дёргайся ты!
Я спокойно смотрел на всё это, скрытый надёжной завесой травы. Василий внутри меня, конечно, волновался, но у меня уже включился боевой режим. Сейчас только дело, а эмоции — потом.
Девушку подвели к телеге и бросили на землю.
— Так, хренолунная! Сейчас ты расскажешь, у кого забрать вещь, которая нам так нужна.
Эвелина дёргала головой, пытаясь хоть что-то рассмотреть через мешок, и мычала. Головорезы переглянулись, потом стащили с её головы ткань, выдернули кляп.
Один из разбойников покопался за пазухой и вытащил небольшой и весь погнутый ободок. Кажется, там блеснул чёрный тхэлус. Его надели на голову Эвелине, бесцеремонно натянув погнутый металл.
— Да чтобы Незримая закоптила ваши яйца на огне ваших грешных душ! — злобный рык вырвался из горла девушки, — Будьте прокляты, недолунные отморозки!
— Про яйца-то это ты хорошо, что напомнила, — засмеялись в ответ, — Говорят, вы, Избранницы, умеете такое, что шлюхи Межедара завидуют…
— А я предлагаю опробовать, — с охотой добавил другой, — Может, так она посговорчивее будет?
— Давай, грешное отродье. Я твою душу отправлю прямо в Пробоину! — девушка сверлила всех троих ненавистным взглядом.
Наконец, тот, что был с магострелом, перестал пялиться в мою сторону. Разговор с девушкой был веселее созерцания травы, и он, опустив винтовку, шагнул к Эвелине и врезал ей пощёчину.
— Слушай сюда, шваль. У нас полно времени, чтоб заставить тебя говорить. И я могу тебе предложить только одно — мои друзья будут ласковы, и потом ты умрёшь быстро. Но это только, если ты будешь говорить.
Другой сразу рявкнул:
— Где тебе должны передать «знамение»?
Девушка опустила голову, упрямо поджав губы. Головорезы заржали, запрокинув головы.
— Ох, как же она хочет, чтоб ты не был ласковым, Борзый!
— Точно!
Ну, молодцы, смейтесь, смейтесь. Едва стрелок потерял интерес к траве и активно присоединился к беседе, как я в два прыжка оказался у повозки, прислонившись к колесу. Оно скрипнуло, но разбойники были слишком заняты весельем.
Я уже рассмотрел, что оружие у них только одно на троих. Да и от них совсем не веяло псионикой.
Ну, поехали…
Выпрямившись, я шагаю из-за повозки. И первым делом дёргаю рукой, посылая нож в полёт. Метил я заметно выше, чтоб не попасть в Эвелину — не доверяю я ещё этому телу.
Тут же в моей руке оказывается пистолет. Грохочет выстрел, и лысый с простреленной головой отлетает на своего напарника.
Брошенный нож лишь режет одного по уху, и тот, оттолкнув Эвелину, с криками хватается за голову. Я в это время уже заряжаю второй патрон, подхожу, и в упор добиваю.
Остаётся только тот, которого сбил с ног лысоватый. Он отполз, но почему-то лыбится, и что-то сдёргивает с уха. Серьга из тхэлуса?
Я заряжаю третий патрон, а он злорадно шепчет:
— Сейчас ты сам себя и пристрелишь.
С удивлением я понимаю, что ощущаю от него псионику. Оракул! Только очень слабый, его даже студенты в Маловратске засмеяли бы…
Мой кокон неохотно подёрнулся, я на миг ощутил себя внутри разбойника. И взглянул на Василия, который стоял передо мной с пистолетом.
Плечи расправлены, брови сдвинуты, а в глазах смертоносная сталь… А Васёк-то умеет произвести впечатление.
Тут я понимаю, что чую мокроту в штанах. Да твою псину, этот хмырь обделался!
Мне стало до того противно, что я насильно вывернул кокон обратно и ощутил себя снова Василием с сухими штанами.
Горе-оракул круглыми от ужаса глазами смотрел на меня, не понимая, почему я ещё не застрелился.
— Но… Но… Ты же Безлунный! Ты должен был… Ты…
Я посмотрел на пистолет. На хрен, последний патрон. И два уже потратил на такой мусор.
Моего колена что-то коснулось. Я опустил взгляд — Эвелина подползла и толкнула меня плечом.
— Незримая не приветствует убийств, — дрожащим голосом сказала девушка.
— Честно, мне тоже не нравится, — я поджал губы, — Но у тебя, наверное, есть к нему вопросы?
Тут Эвелина словно очухалась.
— Кто?! Кто вам сказал про «знамение»?!
— Я… верх… — головорез попытался что-то промямлить, но вдруг завалился на спину, изогнулся в борцовском мостике, и захрипел.