— О-о-ох, — донеслось от Эвелины.
Я сразу же присел к ней.
— Идти сможешь?
Очнувшаяся чернолунница поморщилась, коснувшись лба, и покачала головой. Пришлось помочь ей подняться.
— Ладно, тут немного осталось, — сказал я, закинув её руку себе на плечо и рывком подняв девушку, — Ща, в канал спустимся…
— Канал… — повторила Эвелина, — Канал? Какой… — она замолчала и уставилась на посох, который я сунул ей в руки.
— Да, да, — пацан отскочил к стенке дома, прижавшись к каменному выступу, стал тыкать пальцем, — Туда вам, в Каменный Дар!
Я прищурился, рассматривая малолетнего прохвоста, уж больно мне не нравилось его поведение. Но мальчишка стоял, не пытаясь даже за нами идти.
— Шлёпни меня Незримая, — бурчала под нос Эвелина, едва переставляя ноги и пытаясь опираться на посох, — Всё гудит…
Я ей не завидовал. Мало того, что по голове получила не раз, так перед этим ещё здорово набралась в таверне. Судя по зелёному лицу, у неё и в желудке творилась лютая хрень.
Оставалось пройти ещё пару домов, и мы выйдем на каменную набережную. А там наверняка должна быть где-нибудь лестница, чтоб спуститься в этот канал.
— Что, и меченку не будешь просить? — бросил я за спину притихшему пацану.
Тот помотал головой, пристально глядя на меня. На лбу у наглеца выступила испарина.
— Точно нам в канал надо? — ещё раз спросил я, проверяя свою догадку.
Губы сопляка запрыгали, он шмыгнул носом и неуверенно кивнул.
— Канал, — всё повторяла Эвелина, — Ущипни меня Незримая…
Я сбавил шаг. Ещё чуть-чуть, и выйду на открытое пространство.
Неожиданно на меня нахлынуло острое ощущение, что впереди я могу умереть. Давно меня не посещало это чувство… Жжёный псарь, а ведь впереди зона обстрела!
— Стой, — вдруг донеслось от мальчишки, — Стой, чернолунник.
С облегчением выдохнув, я вернулся обратно, таща за собой Эвелину. Меня радовало две вещи: что интуиция не подвела, и стала ещё острее, и что в этом пацане осталась что-то человеческое.
— Ну, толчковый пёс, рассказывай, — я усадил Эвелину на землю и присел рядом с притихшим пацаном.
Тот сполз по стене, уткнулся лицом в коленки и всё-таки разревелся. Его пальцы разжались, и обломанное лезвие ножа выпало, со звоном стукнуло о камни.
Успокаивать я его не стал, настороженно оглядываясь. Слёзы, это конечно, очень трогательно, но задерживаться здесь нам было нельзя.
— Меня б там убили, так? — я махнул головой в сторону.
Не поднимая головы, пацан кивнул.
— А ты потом хотел сумку срезать с трупа и убежать, так?
Снова кивок.
Теперь-то мне стало понятно, почему ему не понравилось, как я подвязал сумку. Срезать лишние узлы — это лишние движения, а значит больше шансов поймать пулю.
— Незримая коснулась твоего сердца, малыш… — с глупой улыбкой сказала Эвелина, и вдруг выругалась, словно очнулась, — Чёрную Луну мне в Пробоину! Нам нельзя в канал!
— Да, это мы уж поняли… — усмехнулся я, — Тебя как звать, малой?
Пацан поднял чумазое лицо, явно раздумывая.
— Хромой, — наконец сказал он.
Насколько я понял, это была его кличка. Имя не назвал.
— Ладно, Хромой, есть у тебя такое место, где мы с госпожой Эвелиной могли бы пересидеть и подумать, как быть дальше?
Он отрицательно замотал головой, а я сунул руку в сумку. К счастью, нащупал монетку, и вытащил… рубль. Надо было видеть, как округлились глаза у мелкого.
— Это ж сто меченок, — прошептал он.
— Так-то наше общее богатство, — возмутилась Эвелина, намекая, что это часть добычи с дороги.
Говорила она так, будто это мы вдвоём завалили разбойников.
— Хромой, пятьдесят меченок твои, когда разменяем, — сказал я, и постучал по сумке, где загремели таблетки в коробочке с «вытяжкой», — И таблетку ещё одну получишь.
— Обманешь, лунная гниль, — с вызовом сказал малец.
— Короче, Хромой, тебе придётся поверить. Время на исходе, сейчас тут будут твои друзья, и тогда тебе вообще ни хрена не достанется.
Пацан надул губы, понимая, что я прав. Несколько секунд, и опять слеза покатилась по щеке.
Ой, да ну сколько ж можно ныть-то?!
Видимо, сопляк тоже понял, что это перебор. Он утёр нос, и прошептал:
— Огрызок и Борода меня всё равно убьют, когда поймут, что я помог тебе. А так бы я их привёл к трупу…
— У тебя всё отнимут, — сказал я, уже понимая, какие отношения царят в этом захолустье.
— А меченку я бы съел, — надулся Хромой, — А потом бы… ну, это…
Мне подумалось, что он бы скорее подавился монетой, но я ничего не сказал. Зато оживилась чернолунница: