Взгляд Эвелины прямо говорил, что на псином хвосте она вертела мою легенду об «обычном безлуне». Девушка свела брови, и снова мурашки побежали по моей спине, даже слегка прихватило в груди.
Страшно!
Я чуть не засмеялся. Не на того напала…
Тогда Эвелина, выкручиваясь в тесной пещере, попыталась будто бы сесть поудобнее… Её роба натянулась, облегая грудь, а шея женственно изогнулась. Чернолунница бросила кокетливый взгляд из-под полуприкрытых век, и даже пацан вытаращил глазки на «красивую тётю».
Но я уже перехватил инициативу.
— Погоди. Ведь, по сути, ты могла в таверне со всеми подружиться? — я стал рассуждать вслух, — Дать им влюбиться в тебя.
Эвелина молчала, нахмурившись и прикусив губу. А я выставил перед собой руку, оттопырил пальцы, наблюдая, как меняются мои эмоции.
— Могла остановить бессмысленную резню, — процедил я, ощущая, как поднимается злость из глубин души, — Я же там людей убил!
Моя ладонь сжалась в кулак. Зубы стиснулись до скрипа, аж челюсть свело.
А мальчишка рядом тоже чуть ли не рычит, косится в окошко. Такое чувство, как будто сейчас он сорвётся и побежит кому-то бить рожу, мстить за что-то. Или за кого-то.
Ага, это злость. Она прямо витает в пещере.
Едва я чётко ощутил эмоцию ярости, как она исчезла. Я усмехнулся:
— Ну, твою луну, что ты там устроила? Разнесла на хрен весь этот вертеп, — мои губы растянулись в улыбке, — Получается, ты знала, что по-другому тебе выйти не дадут?
Я откинул голову и расхохотался. И тут же заткнулся, когда услышал, что не только мой смех звучит здесь — Хромой тоже надрывается от веселья.
Ага, теперь радость…
Покачав головой, я потёр лицо, пытаясь прийти в себя. Это настоящий гормональный шторм, и его причина сидит рядом со мной в чёрной робе.
— Госпожа Избранница… — я перестал смотреть себе на руку, а просто взял Эвелину за ворот.
— Деверь, убери руки, — её глаза слегка округлились.
Что-то нахлынуло на меня, мой разум на миг помутился. Глаза её стали как два светящихся омута в темноте, и от них всполохами распространялось сияние. Тонкая и чистая псионика…
Как я могу напасть на неё?! Да как я смею?
— Убери от неё руки!
Тут же на меня кинулся пацан, но мне было достаточно поднять ногу, чтобы он сам налетел животом. Хромой свалился, захныкав, а я, внутренне охреневая от вихря гормонов внутри, просто крепко встряхнул Эвелину несколько раз.
— А ну… у! Де…е… е….ве… е… ерь! — пыталась она возмутиться, болтая головой.
Рука Избранницы подхватила посох, но в тесной пещере она могла только ткнуть меня одним красным концом. Я выгнулся, уворачиваясь от тычка, и прижал шест телом к стене.
Под лопаткой почудилось горячее, словно кончик посоха раскалился. Но я отлично помнил, что магическая сила оружия разрядилась ещё там, в стычке с трущобниками.
Одновременно оружие прижало и саму Избранницу.
— Что-то совсем ты не похож на деревенского безлуня, — прошипела Эвелина.
Мне вдруг стало её жалко. Захотелось убрать руку… да нет, просто отрубить себе руку, посмевшую схватить эту праведницу, спасительницу нашего погибающего мира. А другой рукой прижать девушку к себе, и гладить, и успокаивать.
Как я мог?! Нет мне прощения за это…
Всхлипы мальчишки на полу усилились, он заплакал навзрыд.
— Мама!
Я встряхнул Эвелину ещё раз, потом сжал свободную руку в кулак, отвёл для удара. Пора заканчивать с этим концертом, чувствую себя как истеричка с гормональным сбоем.
— Эвелина, — прохрипел я, — Если ты не перестанешь…
Трудно говорить, когда горло то сжимает от невыносимого горя, то наоборот хочется петь и орать песни от неудержимой радости.
— Твою псину, Эвелину… — я сглотнул ком, — Короче, не в моих правилах… уф-ф!.. бить женщин, но для тебя сделаю исключение.
Мой кулак начал движение, и чернолунница всё же отпустила бесполезный посох, попыталась прикрыться.
Эмоциональный шторм резко схлынул.
— О-о-о… — Хромой застонал, схватившись за голову.
— Охренеть, — вырвалось у меня, когда наступил отходняк от бури гормонов в крови.
Голова закружилась, но я не отпускал чернолунницу. Та тяжело дышала и жмурилась, и сама выглядела не лучше меня — из-под ободка с серым камнем тёк пот, к мокрому лбу прилипли свободные локоны.
Ей эта атака далась очень нелегко.
— Деверь, безлунь ты… проклятый, — кое-как сказала Эвелина, — Как ты… Как смог?
Удивление явно было искренним.