— Полагаю, истина в том, что я не так умна, как мадам Лебланк.
С этими словами девушка вышла из салона и не увидела выражения, мелькнувшего в глазах лорда Чарльза.
Экипаж, ждавший их у крыльца, ни в каком отношении не мог сравниться с коляской Леониды. Да и пара лошадей, запряженных в него, заметно уступала лошадям мадам Лебланк.
Правда, кучер был должным образом одет, и верх экипажа опущен, но Ева подумала, что это просто фиакр, который можно нанять в лучшей платной конюшне.
Уточнять она, однако, не стала, решив, что неприлично задавать такие вопросы.
Когда лошади тронулись, девушка вдруг поняла, что лорд Чарльз нервничает, хотя внешне и выглядит спокойным.
Не сдержав любопытства, она спросила:
— А если мсье Бишоффхейм всерьез рассердится, что вы не женитесь на его дочери, что будет с лошадьми, которых вы купили для него?
— Он может отказаться заплатить за них, и тогда мне придется искать другого покупателя или признать себя банкротом, если брат не спасет меня.
Англичанин говорил с яростью, и Ева поняла, что он действительно боится.
Почувствовав жалость к молодому человеку, девушка сказала:
— Я молюсь, очень усердно молюсь, чтобы этого не случилось. И я уверена, что мои молитвы будут услышаны, потому что мсье Бишоффхейм поступает нехорошо, навязывая вам свою дочь.
— Надеюсь, что ты права, — вздохнул лорд Чарльз. — И очень любезно с твоей стороны так интересоваться моими делами.
— Я думаю и о себе, — честно призналась Ева.
Лорд Чарльз с любопытством посмотрел на девушку.
— Неужели пятьсот фунтов столько значат для тебя, при твоей-то внешности? Да есть, наверное, дюжины мужчин, готовых дать тебе эту сумму и еще очень много сверх того?
Глаза Евы расширились, пока, казалось, не заполнили все ее лицо.
— Л не знаю столько мужчин… и, безусловно, я ни от кого не могла бы… принять деньги… если не заработала их.
Она говорила так шокированно, что лорд Чарльз подумал: если девушка играет, то она несомненно блестящая актриса.
«Где, черт возьми, Леонида отыскала ее? — спросил себя англичанин. — И как этой малышке удается так выглядеть и так разговаривать?»
Но долго удивляться ему не пришлось, ибо они подъехали к дому Рафаила Бишоффхейма.
Прежде этот особняк принадлежал некоему французскому аристократу. Но разорившийся дворянин не смог содержать его и удалился в свой замок в сельской местности. А Бишоффхейм выгодно купил один из самых великолепных домов в Париже.
Особняк стоял среди деревьев в большом саду. Ева с лордом Чарльзом въехали туда через чугунные ворота, украшенные золотыми пиками.
Все вокруг говорило о богатстве.
Красный ковер, сбегающий по каменной лестнице, был мягче и пушистее всех ковров, по которым Еве доводилось ступать.
В холле стояли навытяжку шестеро лакеев, а их причудливые ливреи блестели золотыми галунами.
Еще более великолепный мажордом провел гостей через холл и, спросив у лорда Чарльза их имена, открыл дверь.
— Мадемуазель Ева Бенард и лорд Чарльз Крейг, мсье! — объявил он громовым голосом.
От страха в глазах у девушки все поплыло. Ей показалось, что комната качается, но затем Ева поняла, что ее слепят огромные хрустальные люстры и зеркала в резных золотых рамах.
Золота вообще оказалось очень много. Картины, украсившие бы любой музей, тоже висели в огромных золотых рамах, и даже стулья и диваны были отделаны золотом.
Рафаил Бишоффхейм пошел навстречу гостям.
Когда глаза привыкли к блеску, Ева смогла разглядеть банкира: невысокого роста, блестящие темные волосы, навнешне брови. Ему было уже за пятьдесят, но он по-прежнему сохранял стройность и быстроту движений. Банкир протянул руку лорду Чарльзу:
— Очень рад видеть вас, милорд, и, конечно, я готов приветствовать вашу подругу?..
Ева не уловила вопросительного знака после слова «подруга», как не заметила и подозрительного выражения в глазах мсье Бицюффхейма, словно банкир подумал, будто лорд Чарльз привел с собой молодую женщину, которую не одобрили бы в гостиной его матери.
Однако лорд Чарльз прекрасно понял смысл вопроса и спокойно ответил:
— И я очень рад быть здесь, мсье. Позвольте представить вам мадемуазель Еву Бенард.
А потом добавил конфиденциальным тоном:
— Мы посвятим вас в маленькую тайну, но вы должны дать слово никому ее пока не открывать. Мы с мадемуазель помолвлены и собираемся пожениться!
Рафаил Бишоффхейм был слишком хорошим бизнесменом, чтобы выдать свое удивление.
Но лорд Чарльз, который внимательно наблюдал за ним, понял, что такого поворота событий банкир никак не ожидал.
Бишоффхейму потребовалась пара секунд, чтобы приспособиться к новой и совершенно неожиданной для него ситуации.
Когда же банкир заговорил, в его ровном голосе звучала одна только искренность:
— Л чрезвычайно признателен, что вы доверили мне свою тайну. И конечно, я никому не скажу о вашей помолвке, пока вы мне не позволите.
— Видите ли, — объяснил лорд Чарльз, — я еще не сообщил эту новость моему брату и остальному семейству.
Улыбнувшись Еве, он добавил:
— Но как только они узнают, мы назначим день свадьбы и непременно пошлем вам приглашение.
— А я буду очень рад его получить! — ответил мсье Бишоффхейм. — Позвольте мне первым поздравить вас, и, конечно, я должен выпить за ваше здоровье!
Они пошли к камину.
В этот момент — и лорд Чарльз понял, что так и было задумано, — в комнату вошла мадемуазель Иаиль Бишоффхейм.
При явном сходстве с отцом девушка выглядела вполне миловидно: ее довольно крупный нос компенсировали огромные темные глаза на маленьком овальном личике.
— А, вот и ты, моя дорогая! — воскликнул банкир преувеличенно сердечным тоном. — Л хочу, чтобы ты познакомилась с лордом Чарльзом Крейгом и его подругой мадемуазель Евой Бенард.
Все обменялись рукопожатиями.
Вслед за этим потянулся довольно принужденный разговор, пока не объявили, что обед подан.
Поскольку в столовой их было только четверо, лорд Чарльз понял, как умно задумал Рафаил Бишоффхейм познакомить его со своей дочерью. А после обеда, перед тем, как поехать в конюшни, банкир предложил бы молодому аристократу жениться на ней.
За столом лорд Чарльз говорил с хозяином дома о купленных лошадях.
Он рассказал, из каких они конюшен, подчеркивая не только их родословную, но и родословную их владельцев.
Ева поняла, что должна вести беседу с Иаиль Бишоффхейм.
Но дочь банкира оказалась очень робкой. Больше того, она до ужаса боялась прогневать отца каким-нибудь случайным словом. Прежде чем ответить на любой вопрос, бедняжка смотрела: слушает ли он и одобряет ли ее.
К концу обеда Ева убедилась, что мсье Бишоффхейм — самый настоящий деспот.
Точно так, как он выжимал деньги из людей за пределами своего дома, он требовал полной покорности от домашних.
Когда обед закончился, лорд Чарльз поблагодарил хозяина за великолепную еду и вино — самое лучшее и дорогое, какое только могут дать французские виноградники, — и сообщил банкиру, что лошади ждут их в конюшнях.
— Тогда нам нужно съездить посмотреть на них, — откликнулся мсье Бишоффхейм. — А юные дамы, если желают, могут остаться здесь.
Не успел лорд Чарльз открыть рот, как Ева попросила:
— О, пожалуйста, позвольте мне поехать с вами. Я люблю лошадей и столько слышала о тех прекрасных животных, что прибыли во Францию для вас!
— Тогда, конечно, вы должны поехать с нами, — согласился мсье Бишоффхейм. — А как ты, Иаиль?
— У меня урок музыки, папа, — ответила его дочь.
Иаиль говорила убедительно, но Ева почувствовала, что девушке уже дали понять, что она не нужна.
Оставив фиакр лорда Чарльза ждать у дома, они сели втроем в легкую рессорную коляску банкира.