Слева от кровати огромный шкаф во всю стену, выполненный, скорее всего, из того же дерева, что кровать, и выглядел не хуже своего соседа. Его створки не были украшены сценами из барельефа — их заменял позолоченный ажурный орнамент.
Дальше была дверь; недолго думая, подошла и попыталась открыть — заперто. От чего стало совсем не по себе.
— Мамочки, — пропищала, чувствуя, как истерика семимильными шагами догоняет меня. Очертания интерьера стали расплываться из-за слез, которые заволакивали глаза. Вот и первая слезинка прочертила дорожку на моей щеке. Следом пробежала ее сестра.
А мысли подкидывали все новые варианты происходящего от маньяка-психопата, который неведомо как похитил меня, до уже вожделенной белочки. Уж лучше пусть это будут игры моего сознания, потому что скоро придет меня навестить мама и, увидев дочь в таком состоянии, отправит в больницу, где светила медицины обколют меня препаратами, и я вернусь в реальность. Хотя я ни разу не напивалась даже до потери сознания, не то что бы словить такой диагноз. Хотя это лучше, чем оказаться в такой непонятной и от этого еще более пугающей неизвестности, которая маячит на горизонте. Ну вот не верится мне, что сейчас откроются эти треклятые двери и войдет шикарный мужик, который скажет, что я любовь всей его жизни, а вот в появление психопата могу поверить с легкостью.
Всхлипнув и вытерев слезы, я обратила внимание на шторы — значит там окно. «Можно попробовать сбежать через него». — Обрадованная такими умозаключениями, я подбежала и отдернула темные бархатные портьеры, скрывавшие окно, из которого в спальню хлынули лучи солнца, разгоняя тени помещения.
— Высоко, — первая мысль, пришедшая в голову, когда я посмотрела в окно. Опустила голову вниз, чтобы рассмотреть стену. — Выступов нет, стена гладкая, — безэмоциональным голосом констатировала провал своего плана, хотя надо признаться, если бы и были, то вряд ли я смогла бы по ним спуститься: альпинизмом в жизни не страдала.
Внутреннее убранство белокаменного двора, — а именно такого цвета была огромная каменная стена пред моим носом, — и общий вид ничего не говорили, так как от стены до высоченного каменного забора было не такое большое расстояние. Повертев головой по сторонам, увидела, что стена довольно широкая. По краям заканчивалась выпуклой стеной, а подняв голову вверх, я убедилась в правильности своей догадки — башни.
Люди, снующие во внутреннем дворе, не обращали на меня никакого внимания, просто потому что ни один из них не смотрел вверх. Одеты они были не сказать что странно, но точно не как современное общество двадцать первого века. Скорее ближе к средневековью, но с такой высоты трудно сказать наверняка. Но то, что у нас не встретишь мужчин в штанах до колена и широченных рубахах — факт.
— Ого, — присвистнула я, не сдержав эмоции. — Вот это масштаб, — поразилась я, не решив, плакать мне или смеяться. Зато могу радоваться своей фантазии: глюки поражали своей детализацией, судя по зданию и всей территории в целом. То ли плакать, то ли смеяться от безысходности; псих походу богатый, раз может себе позволить такую махину — значит, мне никто не поможет.
Решила попробовать позвать на помощь, но меня не слышали: люди внизу были заняты своими делами. Двое одинаково одетых во все темно-зеленое прошлись вдоль стены и скрылись за углом — их я окрестила охранниками. Когда они скрылись из виду, то внизу остался только один мужчина, который катил огромную бочку. Судя по тому, как медленно он это делал то и дело останавливаясь, бочка была тяжелой. К моему сожалению, больше никого не было.
Я замерла, устремив взгляд в окно, но ничего не видела, сосредоточившись на покусывании своей нижней губы; мыслей не было, голова была тяжелой, и в висках продолжало ломить — признак надвигающейся мигрени. Я поморщилась, таблеток нет — плохо. Силы покинули меня; как всегда после того, как истерика проходит, наступает апатия. Поэтому я развернулась к кровати с намерением лечь и проснуться уже в больнице, чтобы рядом была моя мама.
— Мамочка. — Слезы опять начали собираться в уголках глаз.
Но стоило мне сделать шаг в направлении ложа, как в дверь комнаты постучали. Не дожидаясь моего ответа, дверь открыли, и в комнату вошел довольно пожилой мужчина с длинной седой бородой. Одет он был в штаны и рубашку черного цвета, поверх которой было накинуто что-то наподобие мантии цвета красного вина, расшитой по краю широкими золотыми узорами.
«Псих, — определила я для себя; слезы, не успев появиться, исчезли — их сменил страх. — Мало того, что в замок меня приволок непонятно зачем, еще и специально вырядился. Надеюсь, у него мирные фантазии», — от этих мыслей я попятилась назад, думая, что расстояние между нами было чем больше, тем лучше.