Камердинер объявил главу рода с его супругой. Имена не повторю, их только специально заучивать.
В зал вошли неплохо сохранившийся мужчина и женщина; его возраст выдавали немного тронутые серебром виски, супруга же могла дать фору некоторым присутствующим в зале дамам. Не только своей красотой, но и количеством побрякушек. Следом зашли их сыновья. Все как на подбор: красивы, высоки, только один выделялся прямыми волосами чуть ниже лопаток, у остальных трех волосы были короткие и курчавые.
— Вон тот с прямыми волосами младший не наследный принц, — предугадывая мой вопрос, пояснил Дар. За что мимолетно улыбнулась ему в ответ и снова сделала морду кирпичом. Мельком присмотрелась к виновнику торжества: радостным он не выглядел, скорее удрученным.
— Слушай, раз главная семья такая большая, почему мы никого раньше не видели? — прошептала я Дару, снова нарушая нашу неподвижную композицию.
— Специально съехались, средние заканчивают учебу в магической академии, а младший в библиотеке почти всегда сидит. Самый старший только из похода с ревизией по землям с отцом ездил. — Я прямо впечатлялась его осведомленности, но ничего ответить не успела — объявили посла.
Стою, стараюсь не оборачиваться к Дару, а очень хочется, а еще пнуть, как следует. Ну, ничего, закончим дежурство — я ему устрою. Причиной моей злости и дергающегося левого глаза стало то, что звали главного делегата никак иначе, как Дамианерлерьен ван Торцилиан. Явно родственничек нашего Даримониэтеля.
Между тем делегация прошествовала по центральному проходу к тронам, где сидел владыка с супругой. Дети же стояли по правую руку от четы. Поклонившись настолько, насколько требовал этикет и ни на сантиметр более, они встали по левую руку правителя. После чего он поднялся и произнес витиеватую речь, пересказывать которую нет смысла — сплошная политическая шелуха; он объявил бал открытым и пригласил свою жену на танец.
После чего начался форменный кошмар: так называемые дамы просто-таки оккупировали всех статусных мужиков и практически дрались, чтобы потанцевать с ними.
— Жуть какая, это что — нормально так себя вести? — спросила у Дара, наверное, чуть громче, чем надо, и танцующая жгучая брюнетка с родинкой над губой весьма выразительно смерила меня недовольным взглядом. Ее кавалер, младший не наследный принц, на долю секунды задержал свой невеселый взгляд на мне, а я постаралась сделать вид, что это не я и меня здесь вообще нет.
— Ты не представляешь, сколько желающих породниться с главными семьями, — улучив момент, ответил мне Дар.
— Ну ладно черти, но на дроу-то зачем так бросаться? — Явно не понимаю смысла в их действиях. — Они разве генетически совместимы?
— Власть везде власть, — философски поведал мне Дар. — Некоторые готовы ради нее отказаться от детей.
«Ну, да у каждого свои приоритеты, — я совсем сникла после его слов о детях, на глаза навернулись слезы, а в груди заныло, отдавая застарелой болью разочарования и несбывшихся надежд. — Дети».
Этот танцевальный кошмар продолжался около двух часов, после чего, встав с трона, владыка жестом прервал музыку и, объявив о начале церемонии, позвал к себе Лимонтериана и Дамиантерлерьена.
Первый явно был расстроен происходящим, второй же выражал только скуку. Они одновременно произнесли какую-то фразу, я не расслышала: гул стоял приличный — дамы весьма взволнованно обсуждали происходящее. Но стоило появиться двум бабочкам, которые буквально выпорхнули из груди каждого мужчины, как в зале стало тихо и неподвижно, как будто играли в «Море волнуется раз, море волнуется два…»
Увлеченная своими мыслями, я пропустила момент, когда бабочки, пролетев ползала, приближались в нашу сторону. Увидев их вблизи, стала завороженно смотреть за этими двумя красавицами. Бабочка дроу была темно-фиолетового цвета, почти черной, но при этом её крылья были настолько ажурны, что темный цвет совершенно не смущал; размером не больше моей ладони. Бабочка черта была намного меньше, но цвет её простых по форме крыльев был необыкновенный: от белого у основания до ярко-красного на кончиках.
Я смотрела во все глаза: подобную красоту видела впервые; между тем эти две красавицы прямой наводкой летели прямо ко мне, и, чтобы рассмотреть их поближе, совершенно не думая, что, собственно, делаю, протянула руки, чтобы они смогли сесть на них. Только они коснулись кожи, тут же втянулись внутрь меня; не ожидая ничего подобного, дернула руками, чтобы стряхнуть, но было уже поздно. Не зная, что делать, подняла полные ужаса глаза на Дара — вдруг я что-то не так сделала? — и наткнулась на взгляд, полный удивления, и невольно перевела взгляд на других: вокруг стояла оглушающая тишина. Все присутствующие смотрели на меня: кто с интересом, кто с завистью, кто с презрением и злорадством, удивлением, непониманием.