— Не «ой», а «извини за вторжение в твой разум», — недовольно фыркнул Исаев.
— За что «извини»? Я «извини»?! Да я виноват, что ли, что ты думаешь громко? Вон, весь вагон в твоём негодовании! — оправдывался диктор, не признавая свою вину. — Давай дуй отсюда, твоя остановочка.
Двери открылись, и Юра вышел из вагона полуденного поезда, который, высадив Исаева, умчался в даль до завтрашнего дня.
***
В морге стояла характерная для таких помещений могильная тишина. Николай усмехнулся. Будь здесь Репин — шутку бы оценил. Но Олег, увлечённый своими идиотскими свитками, сутками не вылезает с места своей работы — архива, поэтому берсерку приходилось действовать по принципу «сам пошутил — сам посмеялся».
— Ну, что там? — нетерпеливо спросил мужчина у выходящей из кабинета молодой темноволосой женщины, кокетливо придерживающей свою трость с белёсым основанием из человеческой кости.
— Ничего хорошего. Я тут бессильна, уж прости, — будничным тоном ответила некромант, как будто не судьба друга решалась, а всего-навсего шли простые разговоры о погоде.
— Ты что, шутишь, что ли?! — гневно нахмурился блондин. — Ты-то и не можешь?
— Этот табисис наложили в порыве бурного всплеска эмоций, он имеет большую силу, нежели я думала. Снять его можно, но только тому некроманту, который наложил, — Жанна бессильно пожала плечами, после чего обнадёживающие стукнула друга рукой по плечу. — Расслабься, в силу проклятье войдёт только завтра, а Юрчик — паренёк отходчивый. Это методы у него воспитания такие, м-м… Своеобразные. К вечеру всё снимет, не переживай!
— А не пошёл бы он с такими методами, — прошипел Николай, сжимая правое запястье, на котором красовалась небольшая отметина, от которой, словно вены, шли тёмно–фиолетовые нити. — Какого лешего он ко мне прилип?! Буйный больно, как его вообще с цепи спустили?
— Правильный просто, дотошный до ужаса, — отмахнулась некромант. — Он в паре с Влацом был раньше, тот ему мозг так промыл своей «правильностью»: там и не будь жесток, и не убей, и не ври — всё как в «новой религии» догмы. Но у некромантов на такое тоже свои заморочки — воспринимать всё серьезно и добиваться того, что тебе необходимо во что бы то ни стало. А он тем более дважды в этом гадюшнике пробыл, — женщина нервно кашлянула, заканчивая так свою мысль. О ЛИМБе спокойно не говорил ни один некромант, почему — загадка, до сих пор никем не разгаданная.
Николай задумался.
— Ты не знаешь причину его повторного попадания в эту тюрьму для мертвяков?
— «Для мертвяков» — грубо сказано, — усмехнулась Жанна, уже давно привыкшая к таким коверканиям слова «некромант» от друга. — Нет, я без понятия.
Мужчина скептически поднял бровь. Она могла провести кого угодно, но только не берсерка — уж слишком давно знакомы! При этом соврала она так буднично и без зазрения совести, как будто была уверенна, что он не будет спрашивать. И ведь не будет. Пытаться выведать у некроманта какую-либо тайну — всё равно что рубить камень косой — бесполезно. Многие века сотни секретов некромантов были закрыты от глаз магов, а сколько ещё осталось в тени!
— Забудь, — отмахнулся берсерк, внезапно сменив тему. — Разберусь с этим малолетним идиотом позже. Я тут вообще по другому вопросу. Где сейчас Циалковский?
— Он не хочет видеть твою недовольную рожу, — блондинка усмехнулась, аккуратно поправляя воротник белой строгой рубашки под медицинским халатом. — Так и сказал: «Жанночка, ты этого гада в кабинет тридцать восьмой, что по правую сторону от выхода из холла, ни за что не пускай!»
Никифоров двинулся вперёд.
— Эй! Хоть бахилы надень, в конце-то концов! У нас нет денег на уборщицу! Эй!
Но негодующие возгласы женщины растворились во вновь воцарившей в коридоре тишине. Сам берсерк шёл по заданному пути и буквально через несколько минут стоял у нужного кабинета.
— Тебя с детства стучаться не учили?
Внутри комнаты всё пропахло дымом от дешёвых ядрёных сигарет. Попав туда, Николай не мог спокойно вдохнуть, беспрерывно кашляя. В отчаянии грубо рыская по затянувшемуся дымом кабинету, мужчина наконец нашёл нужную ручку и распахнул окно что есть мочи, с упоением вдыхая свежий воздух. Дым постепенно рассеивался, и вот уже можно было увидеть очертания высоких шкафов, набитых разной документацией, крепкого стола из каштана с мягким стулом-креслом, небольшого чёрного дивана, стоящего вдоль левой от входа стены, небольшого журнального столика, пары стульев и абсолютно не вписывающиеся ни в планировку, ни в интерьер белой кушетки, стоящей у тех самых шкафов, на которой и восседал хозяин всего этого безумия.