Он встал на колени на кровати, просунул руки под мой зад и приподнял меня. Его язык лизнул чувствительный комочек нервов.
О, боже мой. Волна удовольствия накрыла и унесла меня. Я вскрикнула.
Каждое движение его языка разжигало напряжение внутри меня. Я горела и стонала его имя снова и снова. Мое тело напряглось в предвкушении, каждая ласка заводила меня все сильнее, пока я больше не могла этого выносить.
— Я хочу кончить с тобой внутри меня.
— Это можно устроить.
Он оседлал меня и вонзился в меня. Твердая длина его члена заполнила меня. Он отстранился и снова вошел в меня, и я выгнула спину, прижимаясь к нему все ближе и ближе. Я целовала его шею, мой язык скользнул по колючей щетине. Я открыла глаза и увидела его над собой. Меня прошиб пот.
— Сильнее! — прошептала я.
Он ускорился, его темп был неистовым, раскачивая меня с каждым толчком. Я в отчаянии вцепилась ему в спину, желая быть единым целым и соответствовать его темпу. Это казалось таким правильным. Вот какими должны были быть небеса… Мое тело сжалось вокруг него. Напряжение было слишком сильным, почти болезненным. Внезапно он достиг вершины и разорвался в быстрых сокращениях, полных чистого блаженства. Я вскрикнула. Тело Кэррана затряслось, затвердело, мышцы напряглись.
Мне казалось, что я парю…
Он зарычал и опустошил себя внутри меня.
Мы плыли по миру, усталые и счастливые, как единое целое.
***
ЗАГРЕМЕЛ МЕТАЛЛ. Опять.
Кэрран поднял голову и выругался.
Я подняла голову. Как только нега прошла, мы оба поняли, что в квартире не так уж и жарко. Мы натянули на себя одеяло и простыни. Кэрран обнял меня, и я только начала погружаться в мягкий комфортный сон.
Опять грохот. Он доносился от окна.
Боже, что теперь? Неужели у нас не может быть нескольких минут покоя?
— Я собираюсь открутить кому-нибудь голову. — Кэрран скатился с кровати и подошел к окну. Он все еще был обнажен. Что ж, по крайней мере, я получила от этого вида немного острых ощущений.
Я села, завернувшись в простыню.
Он раздвинул шторы и снова выругался.
— Что?
Он отступил в сторону. За нашим окном сидел вампир, стуча кулаком по решетке. Как, черт возьми, он делал это, когда защита была активна? О, подождите, моя тетушка сломала все мои обереги. Если мы сохраним это место, мне придется их переделать. Это будет очень больно.
Кэрран посмотрел на вампира.
— Чего ты хочешь? — Рот вампира шевельнулся, но мне было не слышно.
— Нет, — сказал Кэрран.
Вампир что-то сказал.
Брови Кэррана сошлись на переносице.
— Гастек, если ты не уйдешь, я оторву этой твари голову и засуну ее в его задницу.
Вампир разразился длинной тирадой.
Я не хотела говорить. Я хотела спать, но теперь Гастек отвечал за Племя. Я так не хотела возвращаться к роли консорта. Всего на одну ночь я хотела побыть Кейт.
Гастек продолжал говорить, он не собирался уходить. Он будет продолжать и продолжать. Я покорилась своей судьбе.
— Впусти его. Чем скорее он выговорится, тем быстрее мы сможем вернуться ко сну.
Кэрран поднял окно и отпер металлическую решетку. Вампир проскользнул внутрь и зашагал ко мне на задних лапах.
— Его дочь!
— Это был вопрос?
— Его дочь! Потерянный ребенок! Шаррим! — Вампир рванул вперед и указал на меня пальцем. — Ты мне не сказала! Мы умирали, а ты мне не сказала!
Я пожала плечами.
— Я ничего не могу поделать с тем, что ты последний, кто это понял.
— Кто еще знал?
— Я уже давно знаю. — Кэрран поднял свои спортивные штаны и надел их. — Джим знал об этом раньше меня. Мэхон. Тетя Би. Дулиттл. Андреа. Барабас. Пифии знают. Сайман, по крайней мере, подозревает. Очевидно, Хью д'Амбрей догадался сам.
Вампир побежал в одну сторону комнаты, развернулся и побежал в другую. Гастек, должно быть, расхаживал взад и вперед и был так поглощен своими мыслями, что подсознательно подтолкнул вампира делать то же самое.
— Это основы разведки, — сказал Кэрран. — Ты должен был собрать все воедино. Зацепки то были. Вам нужно заниматься сбором информации. Я понимаю, что вы концентрируетесь на исследованиях и разработках, но ты не можешь управлять Племенем без надежной разведывательной сети. Если ты не можешь этим заниматься, найди кого-нибудь, кто сможет. Я даже не знаю, почему я говорю тебе это, потому что, на самом деле, твое неведение мне на руку.