Он крепко ее обнял.
– Это же чувствую и я. Ты меня еще любишь?
– Я… люблю тебя… так… что нет… ничего, кроме… любви… и тебя.
– А для меня никого, кроме тебя, – ответил герцог. – Какое чудо, что мы нашли друг друга! И что бы ни случилось, мы всегда будем вместе.
– Ты… уверен? – прошептала Сефайна.
– Абсолютно уверен, – сказал он. – Как и в том, что мне выпала удача владеть такой красотой, таким идеальным совершенством!
Он нежно прикоснулся к ней и, почувствовав, что по ее телу пробежала дрожь, добавил:
– Если бы ты только знала, как истерзала меня! Я боялся, что ты никогда не полюбишь меня так же.
– Как я… могла… знать, что… ты… чувствуешь? – спросила Сефайна, – и… что… любовь может быть… такой волшебной?
– Волшебница – это ты, сокровище мое, – сказал герцог. – И магия, которой ты меня одарила, это магия твоего сердца!
Сефайна подняла руки и притянула к себе его голову.
– Наша… магия… охранит… нас! – прошептала она.
– Конечно, – ответил герцог. – И поверь, любовь сильнее зла.
Сефайна успокоено вздохнула.
Но герцог хотел, чтобы все ее мысли были заняты только им, и он начал опять целовать ее и обнимать все жарче, пока их вновь не охватила неистовая страсть любви.
Утром герцогу было очень трудно сосредоточиться на множестве дел, требовавших его внимания. Они еще не кончили завтракать, как Бэнкс доложил, что подрядчику необходимо поговорить с ними, а десятник ждет указаний.
Взглянув через стол на Сефайну, герцог подумал, что никогда еще она не выглядела такой красивой. Она вся словно светилась изнутри. А когда их взгляды встречались, чудо их любви заставляло забывать обо всем остальном.
«Я люблю тебя, я люблю тебя».
Эти слова звенели в сердце герцога. Он подумал, что ночью произнес их не менее тысячи раз. Его переполняло такое счастье, что, рухни сейчас дворец, он бы даже не огорчился, лишь бы Сефайна осталась цела и невредима.
Словно прочитав его мысли, она произнесла:
– Он будет даже еще прекраснее, чем прежде, потому что мы строим, красим и восстанавливаем с любовью.
– Я как раз собирался это сказать, – признался герцог.
– Я знала, что ты думаешь об этом.
– Тогда мне можно не говорить тебе, что я тебя обожаю?
– Нет, я хочу, чтобы ты это сказал. И повторил еще тысячу раз.
Он протянул к ней руку, и Сефайна увидела, как вспыхнули его глаза.
– Милый, милый, тебя ждут внизу, – напомнила она.
– Пусть ждут, – ответил герцог, когда Сефайна встала из-за стола.
– Сначала мы должны исполнить свой долг, – сказала она назидательно.
– Вот ты мной уже и командуешь! – пожаловался герцог.
Они работали все утро. Когда они кончили легкий, но изысканный второй завтрак, герцог сказал:
– Мне надо тебе кое-что показать. И безотлагательно.
– Случилось что-то… плохое? – спросила Сефайна, взглянув на него.
– Не то, чтобы плохое, – ответил герцог. – Но оно не терпит промедления.
Сефайна встала и направилась к двери.
– А где это? – осведомилась она.
– Наверху, – ответил герцог.
Они поднялись по лестнице, с которой рабочие уже убрали ковер. На верхней площадке Сефайна вопросительно посмотрела на герцога.
Взяв ее за руку, он направился с ней к своей спальне.
Когда он открыл дверь, Сефайна спросила:
– Что случилось? Что-нибудь испорчено или разбито? Ах, милый, только бы не севрская статуэтка!
– Нет. Это куда важнее, – ответил герцог.
Обернувшись, она увидела, что он запирает дверь, и сказала растерянно:
– Но ты же не привел… меня… Ты не… мог… привести… меня… сюда…
– Мне совершенно необходимо сейчас же объяснить тебе, как сильно я тебя люблю, – сказал герцог. – И, по правде говоря, это не терпит отлагательств.
– Но ты… заставил меня… поверить, будто… произошло… что-то… дурное, – упрекнула его Сефайна.
– Было бы очень дурно, если мы стали бы ждать, вместо того чтобы сейчас же заняться любовью! – возразил герцог.
Глаза Сефайны широко раскрылись.
– Но… сейчас… еще… день… Я всегда думала…
Герцог засмеялся.
– Сокровище мое, мне придется научить тебя, что для любви хорошо любое время.
При этих словах он снял сюртук и бросил его на стул. Его руки сомкнулись вокруг Сефайны, и она растаяла в его объятиях. И думать было можно только о том, какое это чудо!
Два часа спустя герцог и герцогиня спустились по лестнице.
Щеки Сёфайны разрумянились, глаза сияли. Герцог подумал, что всякий раз, когда он смотрит на нее, она выглядит еще прелестнее, чем раньше.
– Наверное, внизу тебя заждались десятки людей, – заметила она.
– Теперь я готов отвечать на все их вопросы!
Сефайна улыбнулась ему и вдруг увидела в открытую дверь, что у крыльца остановилась карета, запряженная четверкой лошадей с двумя кучерами на козлах.
– Визитеры! – воскликнула она вполголоса.
– Только не это! – отозвался герцог.
Сефайна смотрела на карету. Дверца открылась, из нее появился какой-то мужчина. Она окаменела от удивления, но через секунду, радостно вскрикнув, бросилась ему навстречу.
– Папа! – воскликнула она. – Неужели это ты? А я думала, что ты в Шотландии!
Она обняла графа за шею.
– Я отправился сюда из Лондона, как только узнал, где ты, – сказал тот, поцеловав ее.
Герцог, последовавший за Сефайной, протянул ему руку.
– Рад вас видеть, милорд, – сказал он, – но, боюсь, у нас тут все вверх дном.
– Мне необходимо о многом рассказать вам, – объявил граф, поднимаясь с ними по ступенькам, – а потому отведите меня куда-нибудь, где мы сможем поговорить без помех. – Он посмотрел на стремянки в холле и на маляров, красивших потолок. Сефайна взглянула на герцога.
– Боюсь, нам придется подняться наверх, папа, – сказала она. – Внизу во всех комнатах идут работы.
Ничего не ответив, граф направился к лестнице. Сефайне показалось, что он выглядит очень усталым и почему-то постаревшим.
Они пошли по коридору, и она поторопилась открыть дверь своей спальни, вовремя вспомнив, что постель герцога осталась неубранной. Но ее новая горничная утром навела порядок в ее спальне, где перед камином поместился, такой большой была эта комната, диван с двумя креслами.
Герцог, взяв у графа шляпу и дорожный плащ, аккуратно положил их на стул у стены и только тогда спросил:
– Могу ли я предложить вам что-либо выпить, милорд? Но, возможно, вы не завтракали?
– Я перекусил по дороге, – ответил граф, – но что-нибудь выпью, только попозже. Сначала я хочу поговорить с вами обоими.
Что-то в его голосе заставило Сефайну быстро и тревожно взглянуть на него. Граф опустился на диван, дочь взяла его руку, и он крепко сжал ее пальцы. Герцог сел напротив них, но граф продолжал молчать, и Сефайна спросила:
– Ты… сердишься… папа, что… мы… с Криспином… поженились?
– Не потому, что вы поженились, – ответил граф. – Но на то, как мерзко вас к этому принудили!
– Да… тогда это… казалось… ужасным, – сказала Сефайна, – зато теперь мы очень… очень счастливы. Так счастливы, папа, что я знаю, ничего лучшего ты не мог бы для меня пожелать!
Граф испустил глубокий вздох.
– В таком случае, судьба была к вам необычайно благосклонна! А теперь я расскажу вам о том, что произошло со мной. Вы должны это знать. – Его голос был полон страдания.
Сефайна испуганно смотрела на него, что могло случиться?
– Как вам известно, – начал граф, – неделю назад я уехал в Шотландию, как представитель ее величества, чтобы присутствовать на очень важном совещании в Эдинбурге. – Граф помолчал. – Ты была во Флоренции, – продолжал он, – и я полагал, что ты приедешь в Англию после моего возвращения.
Сефайна хотела было что-то объяснить, но не стала перебивать отца.
– Разумеется, я не знал, что твоя мачеха устроит так, чтобы ты приехала много раньше.