- Да, да, да, - выдавливаю из себя нотки желания в такт шлепкам, - еще, пожалуйста, еще.
Он повинуется, продолжает, будто и не собирался останавливаться. Страстное рычание, быстрые поцелуи, гул шлепков, трение спиной о кору дерева, боль вперемешку с наслаждением. Зверь в меня вонзается, и я уже дико кричу на каждый резкий толчок.
Как я давно ждала секса с волком!
В конце этого акта мой голос уже начал хрипеть, но вскрик от настигшего оргазма получился звонким. Он прорычал что-то в ответ, а затем обмяк и опустил мои босые ноги на землю.
Прохладненько вот так стоять голышом и босиком посреди леса. Сам-то остался в одежде, только куртку небрежно скинул. Даю ему возможность отдышаться, а сама собираю остатки одежды. От нее не осталось ничего пригодного для дальнейшего использования, но мусор в лесу разбрасывать нехорошо. Перемещаю на себя теплое платье из дома, на ноги ботинки. Уже стою в одежде, а он смотрит на меня и посмеивается.
- Чего ты смеешься? – мне правда непонятна его реакция.
- Значит, своего предназначенного ты ждала шестьдесят лет, а тем временем трахалась с каждым встречным? Всего лишь за один банальный комплимент?
Я сглотнула, оцепенела с непониманием на лице. Кажется, я даже скрючилась, как загнанный в угол ягненок.
- Строила из себя важную персону, задирала носик, набивала себе цену, а потом просто раздвинула ноги и пригласила войти… Дешевка, что тут скажешь, - он сплюнул, глядя вбок.
Еще один комок поплыл в направлении желудка, но на этот раз прибавилось и ощущение тошноты. Я не нашла в себе сил, чтобы ответить, да и не придумала ничего, чем могла бы сейчас оправдаться. Да и должна ли я вообще оправдываться?
- Высокомерная сучка, - он даже не взглянул мне в лицо, когда это говорил.
Палец невольно лег на кнопку на браслете, после чего я поняла, что все мое тело дрожит, невидимые барабанные палочки выстукивают на моем теле трагичную мелодию, схожую с легендарным «Танго смерти».
- Позовешь братишку на помощь? – он проследил за моими руками, наверняка заметил и дрожь в пальцах. – Только что он сможет против меня?
Не знает он, что у меня есть еще два брата. И стоит мне только нажать – придет Калеан. Уж он-то одним взмахом уложит черта на лопатки. А если придет и Кирам, то живым мой обидчик из леса не выйдет.
- Ублюдок, - цежу сквозь стиснутые зубы, - подонок, мерзкий…
- «Грязный, вонючий, здоровенный, как горилла»? – процитировал мои вчерашние слова. - Ты это хотела сказать?
- Да, - бросаю злобно, понимая, что это был мой последний патрон с порохом. Дальше все сказанное будет вхолостую.
- А мне показалось, тебе понравилось трахаться с гориллой. Разве нет? Кричала, как дикая кошка, извивалась, просила добавки, - он сделал паузу, давая понять, что собирается еще что-то сказать, а я застыла в нерешительности, так и не нажав кнопку на браслете. – Даже если бы я поверил в ваш бред с предназначением, то я бы не хотел, чтобы моя женщина была такой легкодоступной… Подстилкой. Только шлюха раздвигает ноги перед первым встречным.
Я должна сдержать слезы. У меня есть для этого силы. Я смогу сдержаться. Я не порадую его своими слезами. Он не должен видеть боль в моих глазах. Смахну влагу из глаз, переместив ее под дерево, пусть оно насладиться моей печалью, раз уж присутствует здесь немым свидетелем сцены, разбивающей мое сердце вдребезги.
Я не заплачу.
Нужно уходить, бежать, скрыться, подальше от этого места, от этого самодовольного подонка. Вырвать его из своего сердца, стереть надежду, удалить из памяти лицо, все слова, сказанные им, добрые и ласковые, злобные и убивающие.
- Я ненавижу тебя, - все так же проговариваю сквозь зубы, - всем своим сердцем я тебя ненавижу.
Он что-то хотел ответить. Я успела заметить, как дрогнули его губы. Это была очередная колкая издевка, бьющая под дых. Я недослушала, лечу в убежище. Домой. В родной дом. К братьям, к сестре, к моей опоре.
Что я им скажу? Как посмотрю в глаза Калеану? Ударю Элима по больному месту, сказав, что мой предназначенный никогда не станет частью нашей семьи, потому что он – ничтожество. Как я буду жить с этим дальше? Вся моя жизнь рассыпалась на мелкие осколки. Смысл ее утрачен, растоптан, и дальше нет повода жить.