— Как, например, флорентийский диалект стал во времена Воссоединения в 1860-х современным итальянским языком.
— Да, совершенно верно.
— Кстати, перспективная дебютная идея — преподавать олбанский в вузах.
— Если уж совсем нечем будет заняться, олбанский мог бы стать предметом факультативного курса — чтобы разъяснить его основы, сферу применения, социальную роль и предложить желающим воспроизвести его.
— Я в Интернете, между прочим, даже нашел словарь олбанского, хотя языковой форме меньше десяти лет. Небольшой, правда, но со своими «обязонами» — правилами написания.
— Заметь, без году неделя, а уже «обязоны»! А если они есть, то через пару лет придет новая волна радикально мыслящих, которые создадут свои собственные «обязоны». В этом — динамика. В этом — жизнь.
— Кстати, любопытная история с эрративной орфографией (на основе которой возник олбанский) случилась в период Великой Отечественной. Вот что пишет Акрам Муртазаев в «Новой газете»: «Только у нас отсутствие образования могло стать двигателем прогресса. В нашей истории есть примеры, кода неграмотность просто спасла человечество. В партизанских отрядах шифровальщики были невысокого класса, и немецкие специалисты разгадывали их «ребусы» без особого труда. Понимаете, чем это оборачивалось? И тут один умный человек, заметив, что передачи одного радиста почти всегда остаются неразгаданными, попытался разобраться в этом феноменальном явлении и увидел, что причиной этого является полная безграмотность. Безумное количество орфографических ошибок ставило в тупик вражеских дешифровальщиков, поскольку таких выражений, как «сомалёт», «овтомат», «пулимёд», ни в одном русско-немецком словаре найти было невозможно. При такой абсолютной неграмотности любой шифр превращался в идеальный. И тогда все партизанские отряды перешли на безграмотный режим работы. Для немцев, привыкших к соблюдению правил как в жизни, так и в грамматике, эта загадка русской души так и осталась неразгаданной. (Весьма любопытно, но говорят, что в первой повестке, которую получил Ходорковский из Генеральной прокуратуры, тоже была допущена грамматиеская ошибка. Из слова «свидетель» выпала буква «в». Писал или человек безграмотный, или провидец)».
— Также известно еще со средневековья, когда арабское слово «zemt» благодаря неверной передаче в латинской орфографии превратилось в «zenit», в каковом написании и вошло во все европейские языки.
— То есть это можно назвать закостеневшей ошибкой, которая задавила правильную транскрипцию.
— Тут можно еще припомнить, что в языках, пользующихся латинской графикой, не расшифровываются особенности произношения того или иного народа, и фамилии и географические названия, неизвестные широкому кругу читателей, первоначально, а иногда и впоследствии читаются по правилам соответствующих языков.
— Например?
— В первые несколько месяцев правления Путина можно было слышать в речи англоязычных дикторов и Патин, и Пут ин, и даже Пьютайн. Французы вовремя добавили соответствующие корректировки: «ou» вместо «u» и в конце «е», — и получилось Poutine. Иначе Putin не совсем благозвучно и прилично звучало по-французски: пютэн — это путана (putain). Известны также казусы, связанные с пренебрежением русских людей к букве «ё», к которой я испытываю всяческий пиетет. Поэтому ГорбачЁв до сих пор произносится как ГорбачЕв. Да и по-английски устоялось написание Gorbachev, с ударением на первом слоге. Хотя в любом языке есть средства для передачи в письме звука «ё»: Gorbachyov, скажем.
Выбор того или иного варианта написания часто диктуется соображениями политкорректности. Когда транскрипция некоторых китайских имен и названий — взять хотя бы Мао Цзедун и Пекин — в английском была изменена с Mao Tsetung и Pekinна, соответственно, Mao Zedong и Beijing, в западном мире это не было воспринято однозначно. Причем, партии консервативного толка (республиканцы в США) дольше пользовались старым написанием, а демократы переходили на новое. Помню ещё, что некоторые англоязычные деятели президента Франции Ширака именовали Чираком (сочетание Ch по-английски читается «ч», а по-французски «ш»).