Клив стоял, облокотившись на камень, на который она бросила одежду. Сложив руки на груди, он улыбался.
— Ради этого стоило пролететь тысячу километров, — сказал он.
Увидеть ее, синюю от холода, покрытую гусиной кожей. Сомнительно…
— Ты давно здесь?
— Достаточно давно.
Вероятно, он уже был в саду, когда она раздевалась, салютовала солнцу…
— Джентльмен должен был отвернуться.
— Только идиот смотрел бы в другую сторону. Чтобы не смущать даму, джентльмен притворился бы, что ничего не видел, — говорил Клив, скидывая ботинки, стаскивая носки, снимая через голову рубашку и бросая на камень рядом с ее одеждой. — Однако уверен, твой отец предупреждал тебя, что я не джентльмен.
— Если ты не идиот и не джентльмен, то кто же?
— Честно?
— Стой. Что ты делаешь?
— Присоединяюсь к тебе в этой огромной ванне. Хочу сообщить, что не принимаю твоего увольнения. — Он сделал паузу прежде, чем расстегнуть ремень брюк. — Если ты не предпочтешь выбраться сюда ко мне.
Обнаженные, они без всякого стеснения провели вместе ночь. Он видел, как она раздевалась, а потом бежала к источнику. Глупо было проявлять ханжество, но ничто не могло заставить ее выйти голой ему навстречу.
— Так я и думал, — констатировал он, когда она промолчала.
Клив расстегнул пуговицу на поясе и спустил брюки. Тонкие белые трусы плотно облегали бедра и ягодицы.
— Довольно!
Ее руки стягивали с него нижнее белье, интимно прикасались к коже, когда она раздевала его. Она видела его голым, хотела видеть голым рядом с собой, внутри себя…
— Подай мне одежду.
Энди схватила протянутый им халат, быстро натянула, намочив подол. Она собиралась вернуться на виллу, чтобы снова увидеть Клива в нормальной одежде, но он уже шагал вокруг купальни по гладким, отполированным морем валунам.
— Я собиралась уходить.
— Зачем? — Он удобно устроился на камне, закрыв глаза. — Вилла твоей сестры в ужасном состоянии, но я готов смириться ради вот этого.
— Не стоит. Ты уедешь отсюда на следующем пароме.
— Сомневаюсь. — Его дьявольски обаятельная улыбка напомнила прежнего Клива. — Джерри Паркер давно уговаривал меня купить его самолет. Вчера мы заключили сделку, и я решил отпраздновать событие, взяв несколько дней отдыха, а заодно проверить машину в деле.
— На острове нет коммерческого аэродрома, — нахмурилась Энди.
— Зато есть авиационный клуб. Они разрешили мне посадку, а потом подбросили до виллы.
Международное братство пилотов…
— Кто остался присматривать за «Голдфинч»?
— Я повысил Люси в должности до исполнительного директора.
— Ого. Она заслужила, — сказала Энди. — Уже год, как исполняет эти обязанности.
— Ты не будешь так радоваться, когда узнаешь, что она предложила Гэвину Джонсу подменить тебя.
— Пусть подписывает с ним контракт, потому что я не вернусь.
Клив всегда совершал утренние пробежки вокруг старого военного аэродрома, ставшего базой «Голдфинч», а со дня гибели Рейчел он посвящал этому больше времени и увеличил нагрузку. У него были широкие плечи, атлетическое сложение, длинные ноги с рельефными мышцами, узкие ступни. Хуже всего, что намокший халат Энди прилип к телу, подчеркивая каждый изгиб тела. Даже в теплой воде купальни ее соски затвердели, как камушки. Она глубже погрузилась в воду.
Клив улыбнулся:
— Море очень холодное?
— Зачем ты приехал, Клив?
— Думаешь, я бы позволил тебе сбежать?
— Совсем не…
— Притворилась больной, сказала Люси, что уезжаешь в отпуск, оставила заявление об увольнении на моем столе. Я расцениваю это как побег.
Ладно, он прав. Ей просто нужно время, чтобы определиться. Найти способ сказать ему о ребенке, не причинив вреда.
— Я заболела. Честно. Не хотела говорить Люси до того, как скажу тебе. Я нашла новую работу.
— Сначала убегаешь, а потом врешь. Нет никакой работы.
— У меня много предложений.
— Не сомневаюсь. По крайней мере три компании пытались сманить тебя в прошлом году: выше зарплата, переподготовка для перехода на большой самолет. Но ты все отклонила.
— Ты знал?
— В нашем бизнесе нет секретов. Если бы ты согласилась подписать контракт, мне стало бы известно через десять минут. — Он смотрел на нее через купальню с непроницаемым выражением. Энди не могла прочесть по лицу, что он думает. — Ты бы проболталась друзьям. Они бы устроили прощальную вечеринку на долгую память.