Стора же тормознулась около нарядных платьев. «Нарядных» это только для этой деревни. Услужливый купец пел дифирамбы её несравненной красоте и пытался втюхать какую-то тряпку, уверяя, что в столице это последний писк моды. Неискушенная цивилизацией девочка, слушала, развесив уши.
Я НАСЛАЖДАЛСЯ!
И да простят меня ревнители всяких устоев. Мне безумно нравятся толпы именно базаров, это мои любимые места. Место, где можно попробовать поторговаться, пошутить и пощупать. Там, где тебя пытаются надуть или наоборот, что-то отдадут за бесценок.
Я апологет базаров, блошиных рынков и ярмарок. Это место, где я чувствую себя до конца своим. Я родня по крови всем этим продавцам, я такой же, как они. Я знаю, как они думают, что хотят и все их пускай недалёкие устремления, мне близки и понятны. Это мой родной мир. Пускай бывший, но я прикипел к нему навеки, потому что первые (и не только) деньги, я заработал там. И пусть для кого-то грязный, кричащий и торгующий мирок, кажется чем-то отвратительным…, это мой дом, в каждом городе и даже в другом мире. Законы торговли, законы рынка — везде одинаковые…. И значит я везде родной, я везде дома. Оттого, что у меня стало больше денег, для меня не потерялась сама романтика торговли.
Оттого-то я не люблю обезличенные супермаркеты. Не люблю словеса вроде — менеджер, по русски приказчик. Слово БУТИК произносимое с придыханием, что в переводе означает всего лишь — лавочка(!). Тупое преклонение перед западом, где никто никому не верит. Тогда как у нас, заключались миллионные сделки — под СЛОВО!
Эх! Не будем о грустном….
Хитроумный торгаш пытался втюхать моему человеку залежалое говно! При этом выдавая его за первосортный товар. Но это-то ладно. Я никогда не мешал зарабатывать людям, только если это, не касалось меня или моих интересов или моих близких, что в общем-то для меня одно и тоже. Я никому и никогда не позволял вторгаться в сферу своих интересов. Остальное меня никогда не волновало.
Каждый умирает в одиночку! Хочешь быть обманутым — будешь. Не хочешь? Учись! Не хочешь? Потом не жалуйся! Такова моя проза и правда жизни….
Развлечемся!!
Попытавшийся нажиться на человеке моего клана…. Да будет наказан также!
Будь это не Стора, я просто прошел бы мимо, но…. Вы скажете я эгоист. И будете абсолютно правы! Я ЭГОИСТ! И на том стою!
Тот, кто не любит себя — не любит никого….
Извините за лирическое отступление.
Вперед!
Коротко переговорив с Итором, сделав страшные глаза гоблину, естественно видящему меня. К продавцу вальяжной походкой барражировал недалекий барон из Пограничья.
— Ну что тут у вас? — вопрос был задан самым нейтральным тоном.
Купец засуетился, стал сыпать словами…, понял, что пришел хозяин.
— Вот господин, посмотрите какое качество. Самой последней моды. Взгляните, какой фасон…
— Стора — солнце мое, скажи мне, что ты хочешь?
— Это платье милорд…, - а в глазах неверие, что ей замарашке, хоть раз повезет и она обретет такую вожделенную вещь из столичной жизни. И тогда она станет похожа на этих красивых задавак, которые не стоят и её мизинца. Просто она плохо одета и у неё нет столько денег, как у них.
Даа…. Это только лечить.
— На! — взяв её за руку, всыпал ей в ладошку горсть серебра, которой хватило бы скупить пару прилавков. — Покупай!
Она неверяще уставилась на серебро. В её деревне медь за счастье…, а тут…тут…
Тяжело вздохнув, я продолжил: — А теперь смотри!
Что-что, а обхаять чужой товар…., это не умение, это инстинкт.
Взяв платье из рук оторопевшего коммерсанта, нравоучительным тоном продолжил: — Гоша, иди сюда.
Гоблиненок моментально подскочил, чтобы оказаться полезным «вождю».
— Как тебе материя?
Тот моментально уловив суть, выспренно произнес: — До первого рывка.
— Правильно!
— А шов? — это я сунул уже понимающей юнице под нос.
Разглядев шов, то, в чем она несомненно понимала, поскольку это для неё было абсолютно естественным, в ней начал подниматься нешуточный гнев. Девушка, не умеющая в деревне шить…, это нонсенс. У такой неумехи шансов выйти замуж никаких. Только сейчас она разглядела гнильё и еле-еле держащиеся швы.
— Ах ты…. И твоя….!!! — перевода и смыслового значения некоторых слов, я оказывается до сих пор не знал.
Местная Роза Люксембург своей тирадой повергла даже меня в шок, правда ненадолго.
Теперь барон Ольт!
— Так значит ты, пользуясь неопытностью юной девушки, пытался обманом выманить у нее деньги? — праведного гнева в моем голосе хватило бы на два Оскара. — Что полагается уличенному в мошенничестве и обмане благородной дамы? — трагический надрыв и обращение к свидетелям сего недостойного действа, состоящим из Итора и иже с ним.