И вот она была в том же зале, танцевала с Филиппом. Не стоило соглашаться, не стоило сегодня приходить. Да, Филипп не пытался навредить ей намеренно. Он вел себя как джентльмен: вежливый, внимательный и милый. Это было еще хуже. Это игнорировало произошедшее. Слишком многое было не высказано.
Но не сейчас нужно было ворошить прошлое. Они не говорили, и потому она еще стояла на ногах.
Когда танец закончился, она выбралась из его рук. Он был напряжен, как и она, и они пошли на свои места в тишине.
Она опустилась на стул и смотрела на свои ладони. Он замешкался, а потом сел рядом.
Марен глубоко вдохнула и выдавила улыбку.
— Не буду вас задерживать, милорд. Много женщин хочет привлечь ваше внимание, надеясь, что вы потанцуете с ними.
Он нахмурился.
— Они не вызывают во мне ни малейшего желания…
— Потому что тебе повезло, что с тобой за ужином она, — сказал Тейге, встав за ними, — но это не значит, что она будет с тобой всю ночь.
Марен встала слишком быстро и взяла Тейге за руку. И застыла. Давление в плече заставило ее руку онеметь на миг. Притворившись, что платье зацепилось за стул, она привыкла к ощущению и, когда повернулась к нему, даже смогла улыбнуться.
Они прошли на танцпол, она глубоко дышала, терпя давление, что быстро усилилось. Она не могла игнорировать тревогу.
Она посмотрела на Тейге, он глядел на нее с нечитаемым выражением.
— Вы в порядке, леди Марен?
Она отвела взгляд.
— Да. Почему вы спросили?
Он нахмурился.
— Не знаю. Вы выглядите… напряженно.
Она издала смешок.
— Это просто нервы. Я не люблю внимание, а уже станцевала с королем, лордом Филиппом, и теперь буду танцевать с вами.
— Нет никого достойнее, — он обаятельно улыбнулся. — И я ждал танца с нашей встречи.
Она была польщена. Он был красивым, вежливым, каким и должен быть юноша. И он хотел потанцевать с ней. И так она могла отвлечься от Филиппа. Или вызвать его ревность.
Но она не могла отрицать боль, что росла в ней, когда он прикасался. Это случилось дважды, это пугало ее сильнее, чем она хотела признавать. Она не могла жить с этой болью снова.
Его рука обвила ее талию, она пыталась улыбаться, несмотря на боль. Пыталась заигрывать, несмотря на тревогу. Но, когда танец закончился, она не успела отпустить его руку. Он отвел ее к ее месту, и Марен села, закрыла глаза, и боль с давлением утихали. Она ощущала себя пустой и уставшей, словно использовала все свои запасы энергии.
— Марен?
Филипп склонился к ней, протягивая бокал.
— Все в порядке?
— Да, — она села прямее. — Я просто немного устал.
— Выглядишь не очень, — он придвинул стул ближе к ней. — Ты бледная, — он смотрел, как она подносит бокал к губам. — И ты дрожишь.
Она опустила бокал и прижала ладони к коленям.
— Я в порядке.
Он не поверил, но отодвинулся и посмотрел на толпу.
Она сделала так же, следила за лордом Тейге, ведущим изящно Адаре в танце. Он поражал. Его улыбка, его смех в нужные моменты, легкость знакомств. Почему тогда его прикосновение так на нее влияло?
— Он разбивает сердца всем. Надеюсь, ты избежишь ущерба.
Он так спокойно говорил о ней с другим мужчиной, и это жалило сильнее, чем Марен хотелось признавать. Ее надежды испарились. Она повернулась, поймала взгляд Филиппа и села прямее.
— Не думаю, что я в опасности.
Он рассмеялся.
— Все так говорят. Никто не верит, но за нами остается тропа из разбитых сердец.
Она в это верила.
— Как вы встретились? — осторожно спросила она.
— Он пришел, когда пошел слух, что я собираю армию против моего… против Керна, — он на миг стиснул зубы, а потом улыбнулся. — Я посмотрел на него и понял, что придется иметь дело с испорченным и неумелым лордом.
— Он таким не был?
— Испорченным? Был. Неумелым? Не был. Он был обучен лучше всех там. Он завоевал уважение отрядов, был экспертом с мечом, и он был смелее всех, кого я встречал. Он словно не боялся умереть.
— И вы подружились?
— Ближе друга у меня нет.
Боль почти физически пробила ее грудь, это было знакомо. Он ранил ее, даже не пытаясь.
— А его история? Откуда он?
— Откуда-то с востока. Думаю, он в родстве с одним из восточных лордов, но он мало об этом говорит. Думаю, его прошлое не из приятных.
Она знала, что ощущал Тейге, и, пока следила за ним, ей казалось, что он скрывает что-то даже от Филиппа.
— Почему король с королевой так печальны?
Вопрос был неожиданным, мгновение она могла лишь смотреть.
Он перепутал ее удивление со смятением.
— Осада закончена, Керн мертв, и они должны радоваться. Но часть их не рада. Король это неплохо скрывает, но порой я вижу горе в его глазах. Королева тоже пытается, но срывается чаще.
— Ты видишь больше многих.
Он выдохнул.
— Я видел много отчаяния. И ощущал, — он погрузился в мысли, словно забыл, где был. А потом моргнул. — Но ты не ответила.
— Ты не знаешь?
Он покачал головой.
Не ей рассказывать об этом, но это был не секрет.
— Через четыре месяца после того, как ты… ушел, Адаре родила сына. Он родился рано. Адаре едва выжила, — она замолчала. — Перед началом осады ребенку было шесть недель, и он… — ее голос сорвался. — Он умер. Это разбило их сердца, особенно из-за осложнений, ведь другого ребенка Адаре родить не сможет.
Филипп мгновение молчал.
— Они имеют право печалиться.
Она смогла лишь кивнуть, болезненные воспоминания мелькали в голове как кошмар.
Когда пары начали покидать танцпол, она поняла, что слишком долго сидела в тишине. Она взглянула на Филиппа, тот решительно смотрел на нее.
— Марен, я… — он сглотнул, и она ощутила, как он передумал, не сказав что-то. — Я не видел твоего отца. Он еще живет в замке?
Свежая волна боли окатила ее, она потрясенно смотрела. Он издевается? Он уже не мог вести себя вежливо? Намеренно ранил ее?
— Марен?
Она встала на ноги, надеясь, что они удержат ее, чтобы она сбежала.
— Простите, милорд, — выдавила она, голос дрожал. — Я не могу… я должна… я… — она оттолкнулась от стола и убежала, оставив его глядящим ей вслед.
Через пару минут она закрыла дверь своей комнаты, прижалась к ней, и картинки, которые она прогоняла, ворвались в ее голову. Она съехала к полу, сжала руками голову и пыталась забыть прошлое, но без толку. События той ночи были ясными, словно произошли вчера, и она никогда не забудет…
Она замерла у кабинета отца. Кто-то был с ним, его голос звучал странно знакомо, но она не могла вспомнить.
— …стоило понять, что она придет за помощью к тебе.
— Да, стоило, — ответил ее отец. Даже сквозь дверь она ощущала его гнев. — Особенно когда ты отрезал ее ото всех, кого она знала. Ты, говоривший, что любишь ее.
Другой рассмеялся.
— Если правильно помню, ты тоже говорил, что любишь ее. Но она выбрала меня.
Глаза Марен расширились, она не знала об этих частях жизни отца, что были до матери, до нее.
— Ее худшее решение, — отметил ее отец.
— Нет, — голос мужчины был спокойным, но было что-то опасное за ним. — Бросить меня — было ее худшим решением. Потому она мертва.
Марен вдруг поняла, почему голос знакомый. Она слышала его пару месяцев назад. Керн. Из-за него ушел Филипп, и ее жизнь рушилась. И он был с ее отцом.
Паника охватила ее, сжала ее сердце в когтях. Она толкнула дверь, ручка повернулась, но дверь не двигалась. Что-то еще удерживало ее запертой, но она не могла увидеть это или коснуться. Она колотила, пока не онемели ее кулаки, но ничего не получалось.