Выбрать главу

Мать Тарквиния вскрикнула от неожиданности, повернула голову, её холодный взгляд упёрся в четверых детей, сидящих на дереве. Она свирепо нахмурила брови, а потом повернулась и скрылась в толпе.

– Ой-ой-ой, – произнёс Дэш, стараясь скрыть усмешку.

Однако эта усмешка быстро исчезла, когда толпа снова расступилась, и на этот раз к дереву направился отец Корделии и Дэша, Озирис.

При виде нескольких сотен человек, собравшихся сегодня вечером у Лабиринтового Дерева, трудно было представить, что всего двадцать лет назад в Топях вообще никто не жил – пока не пришёл отец Корделии. Он совершил путешествие в южную болотистую пустошь, куда никто другой не осмеливался заходить, построил здесь дом, и другие последовали за ним – он был из тех людей, которые прокладывают путь остальным. И теперь, два десятилетия спустя, Топи стали процветающей деревней с населением более пятисот человек, в которой каждый сезон появлялись новые жители с севера, а Озирис был её главой.

И сейчас он подошёл к основанию дерева, на которое забрались Ларкин, Корделия, Дэш и Зефир, и прислонился к стволу, опершись на него локтями и глядя вверх с насмешливой улыбкой.

– Я услышал, что какие-то дикие дети учиняют тут беспорядки, и решил, что они, должно быть, мои, – сказал он.

Ларкин и Зефир всегда называли его дядюшкой Озирисом, хотя между ними не было кровного родства. Но иногда даже такого обращения казалось недостаточно. Создавалось впечатление, что обе их семьи слились воедино, их невозможно распутать, словно все восемь человек были одним семейством – четверо детей с четырьмя родителями. И в каком-то смысле не было ничего удивительного в том, что Озирис считал всех четверых своими.

– Это была шутка, – с усмешкой ответил Дэш отцу.

– Сомневаюсь, что Аллария сочла это смешным, – возразил тот. Алларией звали мать Тарквиния.

– А нам было не смешно, когда она запретила Тарквинию играть с Зефиром, – вмешалась Ларкин.

Озирис посмотрел на неё, и взгляд его смягчился, потом переместился на Зефира.

– Это правда, Зеф? – спросил мужчина.

Зефир кивнул.

– Никому больше не разрешают играть со мной, – пожаловался он. – А мама Тарквиния пытается выжить меня из школы. Она говорит, что я опасен для других детей.

Корделия напряглась. Вот об этом она ещё не знала. Однако её отец, похоже, не удивился, только устало вздохнул.

– Мы не позволим ей этого сделать, – пообещал он Зефиру, а затем окинул взглядом всех четверых детей. Корделия хотела бы ему верить, но даже власть главы Топей была не безграничной – и одна из границ могла проходить здесь. – Аллария требует от вас всех извинений.

– Я не буду извиняться, – заявила Корделия.

– Я тоже, – поддержала её Ларкин.

– Она сама должна извиняться, – добавил Дэш.

Зефир промолчал, но кивнул.

Отец Корделии протяжно вздохнул, посмотрев на каждого из них по очереди.

– Это была безобидная шалость, – сказал он наконец, обращаясь в основном к самому себе. – Я поговорю с Алларией. А вы четверо ведите себя тихо, хорошо? И постарайтесь свести проблемы к минимуму.

Они быстро закивали, и Озирис повернулся, чтобы уйти, но остановился.

– Ты хороший ребёнок, Зеф, – сказал он. – Добрый, заботливый и храбрый, и я знаю, что случившееся обошлось тебе нелегко, но твоя сила не определяет тебя. Ты остаёшься собой, и это главное.

Судя по выражению лица Зефира, он не поверил Озирису, но всё равно кивнул, и Озирис снова исчез в толпе. Сразу после этого оркестр заиграл громче, и взрослые начали разбиваться на пары для танцев. Корделия увидела, как отец подошёл к матери, подал ей руку и повёл её на танцплощадку. Корделия сморщила нос и отвернулась. Она знала, что её родители по-прежнему любят друг друга, но не хотела видеть такое поведение с их стороны.

– Фу-у-у, – протянул Дэш, очевидно, увидев то же самое.

– Давайте уйдём отсюда, пока нам не пришлось танцевать, – сказал Зефир, и они с Дэшем поспешили прочь от танцплощадки.

– Не ввязывайтесь в неприятности! – крикнула им вслед Ларкин.

Среди танцующих Корделия заметила группу мальчиков из их с Ларкин класса – Аттикуса, Бэзила и Уинна, – которые смотрели на них с другого конца танцплощадки. Они по очереди подталкивали друг друга и что-то бормотали, кивая в сторону её и Ларкин.

Ларкин тоже заметила мальчишек.

– Они что… подзадоривают друг друга пригласить нас на танец? – спросила она.

– Похоже на то, – ответила Корделия, нахмурившись. Она подумала, что если бы Аттикус пригласил её на танец сам, она бы согласилась, но она не хотела, чтобы он это сделал на спор.

Она посмотрела на небо над головой, где между скоплениями пушистых облаков начала проглядывать полная луна.