— Да, — холодно ответили мне. — Я знал, но не вмешивался в его действия до поры, к тому же они принесли желаемые плоды. А сейчас поздно отступать или сожалеть. Плеяда погибает, пришло и моё время. Тонкий мир становится нестабилен, поддаваясь общей деградации. Лишь моя воля удерживает подобие стабильности, именно на это уходят колоссальные силы. В мире энергий идёт непрерывный бой с хаосом. Но без вас не выстоять. Вы нужны мне оба, Паулина, и должны завершить свой путь, стать тем, кем рождены.
Сама не понимая, что делаю, я поднялась по ступенькам и в изнеможении присела, облокотившись спиной о гигантский серповидный коготь орла. Совсем страх потеряла, но тут не мудрено потерять не только страх, а и голову. Сжав виски, я пыталась осознать услышанное и решить, что делать дальше. Но кроме этого меня ещё кое-что мучило.
— Скажи Оракул, почему всё так жестко? Почему нельзя по-другому? Столько смертей, боли и страха. Когда-то к тебе пришли двое: маг Акир и первородный эльф Яван. Что ты сказал им? Что они узнали такого, что согласились на страшную участь? Какова должна быть причина расстаться с жизнью и обречь себя на века погребения заживо? Хочу понять для чего их жертва. Это необходимо, чтобы жить дальше.
— В ответ на вопрос я показал им гибель мироздания.
— Покажи и мне, — я бестрепетно забралась на изгиб орлиной лапы и прикоснулась к перьям. Птица вздрогнула, но не сбросила меня.
— Не проси, это слишком трагическое и жуткое зрелище, а твоё сознание на грани.
— Покажи! Я хочу знать, за что мы страдаем и умираем!
В тот же миг Оракул полностью завладел моим сознанием, но это не ласковое прикосновение, а разрывающее на части присутствие высшей воли. И я безропотно терпела, почувствовав, как из носа хлынула кровь. Мы оказались внутри памяти Оракула, и от масштабности и многогранности воспоминаний я едва не потеряла сознание. Восприятие бога слишком объёмно, глубоко, необычно и сложно для моего разума, почти лопающегося от контакта с такой мощью. Он милосердно преобразовал бесконечность переплетений образов в понятную мне картину.
И тогда я в полной мере познала, что такое на самом деле бесконечная пустота, потому что это именно то, где мы двигались, не имея направления. Но даже понять, что мы именно двигались, причём с непредставимой скоростью, я смогла, только с помощью Оракула, который сделал для меня поправку на ограниченность смертного разума. А потом возник свет, и мы устремились к нему.
События разворачивались стремительно, в гипер ускоренном темпе. Из крошечной песчинки, похожей на зародыш, пробуждалось чудо и это самое захватывающее зрелище, которое мне доводилось видеть. В пустоте пробуждался цветок из энергии и материи. Они непрерывно поглощали друг друга, изменяли и сливались в один бесконечно прекрасный лик. Вряд ли что-то сможет сравниться с красотой рождения бессчётных звёзд и миров, столкновений и буйства стихий, когда тонкий мир энергий ещё не разделён с физическим миром. Но постепенно в безумстве материи и хаоса энергий возникал некий порядок и разделение миров по планам бытия. Яростный, кипящий и нестабильный нижний план. Изменяющийся, более спокойный и привычный средний пояс жизни. Великолепный, сотканный из полуразумных миров высший план.
— Это Плеяда? — мысленно задала я вопрос.
— Да, такой я увидел её когда-то, увидел и принял всей душой, — ответил Оракул.
В этот момент мы понимали друг друга, как никогда. Потому что теперь и мне ведомо это недоступное смертным чувство — любить целую вселенную, как единое целое, как живое существо, бесконечно прекрасное и сильное. Бессмертный дух и смертная разделили эту любовь, которая связала нас отныне крепче любых уз. Невероятное ощущение, на грани возможного восприятия, но моя душа приняла его. Теперь вопрос о высшей цели отпал сам собой, потому что я знала, ради чего можно пойти на смерть, на муки, на всё!
— Ты хочешь увидеть, как умирают подобные Плеяде скопления миров? — произнёс знакомый голос Аморана и умоляющие нотки тронули душу. — Пожалуйста, не надо. Мне тяжело снова вспоминать эти кошмары. А ты сейчас в таком состоянии, что возможно и не сможешь пережить подобное зрелище, оставаясь в своем уме.
— Нет, наверно лучше это не видеть, — уступила я.
Оракул просто сжалился надо мной и предпочел показать вместо агонии смерти бесконечно прекрасное чудо рождения. Вокруг снова возникли белые чертоги дворца, а я это время так и просидела, вцепившись в орлиные перья.
— Что же делать дальше, Оракул? Мой путь в темноте и неизвестности, я двигаюсь на ощупь, разбиваясь в кровь об острые углы. Но впервые всем сердцем хочу дойти до конца и достигнуть цели сама, без понуканий. Как стать той, о ком только и слышу в последнее время?